Жаклин сделала еще глоток вина и проследила за устремленным в темнеющее небо взглядом Дональда. Его глаза были столь же пусты, что и созерцаемые ими просторы дальнего космоса.
— В следующий раз он подготовит вечерний пикник, а я принесу вино, — сказала она про себя, задумчиво проталкивая глоток вина к корню языка. — Эти марочные вина из Калифорнии, конечно, неплохи, но если он думает, что им уступит хорошее французское вино, ему еще многому предстоит научиться.
Жаклин знала Дональда достаточно хорошо, чтобы понять, где именно витают его мысли. — На какой из них ты смотришь? — спросила она, зная, что ему известно положение всех шести зондов дальнего космоса, наблюдение за которыми входило в его обязанности.
— Не на свой, — ответил он, — а на тот, что первым покинул Солнечную систему — Пионер-10. Он перестал выходить на связь где-то между Тельцом и Орионом. Теперь он, наверное, уже в 10 тысячах а.е. от Земли. Я представлял себя на его месте — будто я, уже не в состоянии связаться с Землей, лечу в полном одиночестве под градом микрометеоров и межзвездного ветра; я чувствовал, как нарастает усталость, но несмотря ни на что продолжал мчаться вперед и вперед…
Звенящий смех Жаклин вернул его с небес на Землю. Дональд перевернулся на живот и смерил ее сердитым и в то же время сконфуженным взглядом.
— Не сердись, — сказала она. — Видимо, мы с тобой похожи больше, чем думаем, потому что мне тоже иногда снится, что я — космический корабль.
Когда Жаклин рассказала Дональду про свои странные видения, они завели разговор о том, что аспиранты, как известно, не только живут и питаются своими диссертационным задачами, но и видят их во сне.
— Наверное, твое подсознание пыталось тебе что-то сказать.
— Знаю, — ответила она, — и этот сон воспринимаю с той же серьезностью, что и результаты моих вычислений — по крайней мере, буду воспринимать, пока этому не противоречат данные с космического зонда. Но я думала, что если бы мы отложили запуск сканирования на рентгеновском телескопе и первым делом перебрали разные скорости оцифровки низкочастотного радио, то, возможно, смогли бы получить дополнительную информацию о настоящем спектре гребенки.
Когда его вечерняя спутница вновь взяла на себя роль коллеги, Дональд осознал, что беззаботное настроение пикника улетучилось, а на рабочие темы можно было с тем же успехом беседовать, просто стоя в очереди.
— Возможно, — ответил он, начиная собирать корзинку. — Давай отнесем это в машину и займем очередь на представление. Детали можем обсудить уже там.
Чтобы передать готовую команду, сети дальней космической связи потребовалось пять минут (и изрядное количество рублей). Через день с небольшим цепочка радиоимпульсов длиной в пять световых минут достигла внеэклиптического аппарата, летящего над Солнцем по высокой дуге в 200 а.е. от Земли. Команда была записана в память, после чего компьютер зонда быстро рассчитал ее контрольную сумму. Очевидных ошибок он не обнаружил, однако манипуляции с этой цепочкой бит напоминали обращение с потенциально опасным онковирусом. Сразу попасть в командный механизм ей было нельзя, поскольку в случае ошибки она могла загубить космический аппарат не хуже прямого попадания метеора. Копия последовательности бит, хранящаяся в памяти зонда, была передана обратно на Землю. Там копию копии сравнили с оригиналом. Наконец, зонду был передан еще один экземпляр исходной последовательности, за которой следовала дополнительная команда исполнения — что в итоге должно было заверить внеэклиптический аппарат в правомерности изменения его рабочего состояния.
Жаклин дожидалась, когда на ее компьютер поступит очередная выгрузка данных. Время близилось к полуночи — аспирантам к таким рабочим часам не привыкать, — только в этот раз она была отнюдь не так одинока, как последние месяцы, когда засиживалась за этой консолью до раннего утра.
— Похоже, что выгрузка прошла успешно, — сообщил Дональд, наблюдая за появлявшимся на экране отчетом сети дальней связи.
Жаклин развернулась, чтобы ответить ему улыбкой, но ее прервал другой, не столь любезный голос.
