Не то, чтобы расправа над двумя продажными мальчиками была сама по себе так уж необычна или представляла какой-то интерес, ничего подобного. Необычным и значительным был лишь тот факт, что главным подозреваемым, по мнению полиции, числился Анри Ашар. Что и привело в кабинет судебного следователя этих двоих: мсье Ашар, самоуверенный, даже улыбающийся, пришел со своим адвокатом, мэтром Фраскони. Наглая улыбка на грубом лице Ашара плохо гармонировала с недовольным видом, который напустил на себя Фраскони. Следователь почувствовал, что из двух этих неприятных посетителей тот, что хмурился, все же ему ближе.
Следователя предупредили заранее, что Анри Ашар — важная птица не только в Париже, он имеет связи с самыми богатыми и самыми криминальными его представителями в провинции, а также у него есть друзья на набережной Орфевр, то есть в полиции, а заодно и в политических кругах: в мэрии и в министерстве внутренних дел. Даже будто бы некоторым членам парламента есть за что благодарить этого типа. Может статься, все это выдумки, но, возможно, и правда. Следователю было известно, что Ашар уже попадал в руки полиции и даже представал перед судом, однако его ни разу ни в чем не удалось обвинить. Зато кое-кто из особо усердных судебных следователей теперь в провинции допрашивает мелких воришек и пьяниц, которые лупят своих жен, потому что внезапно выяснилось, что в Париже в их услугах больше никто не нуждается. И вообще, дело это весьма щекотливое не только из-за того, что в нем замешан Анри Ашар, но ещё и потому, что министерство внутренних дел проявляет к нему интерес, неадекватный самому преступлению. Так или иначе, судебный следователь, чье имя было Птижан, чувствовал, что работа ему не по плечу — этого, по-видимому, и добивались те, кто подсунул ему двойное убийство.
— С Фраскони держи ухо востро, — предостерег его коллега, — Такого загнать в угол не так-то просто, а если направишь в суд не до конца расследованное дело и защита выиграет — тут тебе, приятель, и славу поют.
Птижан попытался возразить что-то — надо же сохранять достоинство, но не мог не почувствовать правоту собеседника. И вот, извольте видеть, эта парочка сидит у него в кабинете, а у него щека дергается — верный признак того, что ситуация тревожная. За неимением ничего лучшего, он сразу перешел в наступление.
— Ваш клиент — персона известная — рявкнул он на Фраскони, — С чего это он является сюда и плетет небылицы, будто ранним утром любит прокатиться по Парижу. Я хочу точно знать, где он был тем утром и что делал.
— Мой клиент встал рано, как обычно — он всегда рано встает… И велел шоферу ехать на рынок — любит сам покупать фрукты, отбирает самые лучшие и платит щедро.
— Думаете, я вам поверю?
— Думаю, да. Или вы хотите сказать, что мой клиент врет?
— Мы без труда проверим, был ли он на рынке.
— К сожалению, мой клиент до рынка не доехал. Вспомнил на полпути, что у него на восемь назначена встреча. Пришлось вернуться, иначе бы он опоздал. Можете спросить у шофера.
Следователю было известно, что ничего он не может спросить у шофера тот пропал, его со дня убийства безуспешно ищет полиция.
— Где он, ваш шофер?
Ответил сам Ашар:
— Понятия не имею. Проработал у меня несколько месяцев, но в тот самый день ушел куда-то — и с концами. — Он попытался сделать вид, будто расстроен, однако не смог сдержать улыбку, — Мне самому жалко, хороший водитель.
— Вы как это себе представляете? Суд поверит, будто Анри Ашар совершенно случайно оказался как раз около того места и в то время, когда произошла типичная разборка со смертельным исходом — и все это под ерундовым предлогом, что, мол, бананов захотелось?
Следователь почувствовал себя увереннее и решил слегка нажать на посетителей:
— Убийства совершаются профессионалами. Ваш клиент связан с преступным миром — мы знаем, с кем именно, имен можете не называть. Алиби у него фактически нет — пусть сам разыщет своего шофера, чтобы тот подтвердил эту сказочку. Я был бы ему за это благодарен. Только его, конечно, не найдут, разве что полиция за дело возьмется. Все это звучит нелепо, мэтр Фраскони, и вы понимаете это не хуже меня.
