Ангел смерти заговорил:
– Я не должен был делать этого на твоих глазах – но у меня не было другого выхода. Если ты вырастешь и поймешь, что между мной и тобой есть дело мести, – приходи, я буду ждать. Мое имя – Ньярве но-Аймейа из Ауранна. А сейчас – иди. Теперь вы можете покинуть эти стены.
С этими словами ангел вложил меч в ножны и улетучился. Дуад сглотнул и попытался упасть в обморок, но в его плечо вцепились чьи-то крепкие пальцы:
– О мой юный господин, они открыли двери! Нам нужно бежать, пока нечисть не передумала!
И Афли подхватил мальчика за локоть и, спотыкаясь и оскальзываясь подошвами кожаных туфель, поволок его к сияющему солнечным светом дверному проему.
– …Вах, да это сокровище, а не отрок! Белокожий, стройный, свежий как персик! Смышленый! Из него выйдет прекрасный гулям!
– Двести!
– Да помилует тебя Всевышний! Триста, и ни дирхема меньше!
Афли торговался отчаянно, хотя его разбирал страх: он выволок мальчишку из масджид и потащил не по Медной улице, а сразу свернул в переулки квартала Хаттайбы, но мало ли, их все равно могли выследить. Петляя и сворачивая, спускаясь по лесенкам и перебежками пересекая площади с колодцами и старыми вязами, он добрался до дома торговца, через руки которого сам попал на сытное место в семью мальчишки. На счастье Афли, купец оказался дома – а рядом с ним сидело еще четверо мужчин. Они носили самые простые суконные халаты и белые чалмы, но внимательный взгляд отмечал и тауширную работу на ножнах кинжалов, и золотую инкрустацию на рукоятях хорасанских сабель. А когда гости торговца заговорили, оказалось, что выговор у них басрийский, – и тут Афли серьезно задумался над своей судьбой. Если он сейчас не будет осторожен, его приберут в колодки на ту же повозку, что и лежащего рядом на ковре мальчишку.
Меж тем щенок очнулся и поднял головенку, пытаясь осмотреться. Это положило конец колебаниям Афли:
– Двести пятьдесят, и ни дирхемом меньше! Это же чистокровный Умейя, в нем течет кровь Благословенного!
Однако один из басрийцев сказал:
– Чтобы носить за господином скамеечку и… – тут все захихикали, – …вставать скамеечкой по его приказу, родовитость не нужна.
– Я найду покупателя и на потомка Али, – усмехнулся его товарищ. – По рукам!
…Дуад так устал за день, что не сразу понял, что Афли уже нет рядом. Над ним возникло чье-то чужое лицо – широкое, с окладистой курчавой бородой. Потом его отвели в комнату, где на вытертом до ниток дешевом ковре сидело еще несколько мальчишек. Некоторые были совсем голыми, на ком-то из всей одежды оставалась только рубашка.
Дуад решил, что эти люди не знают, что он потерялся. Нужно попросить их отвести его во дворец, мама с сестренками уже наверняка там:
– О господин! Мое имя – Дуад ибн…
Сильная оплеуха припечатала его зубы к губам. Из носа и горящего рта потекло. Дуад застонал и залепил лицо рукавом. Человек с бородой оглядел его еще раз и вышел из комнаты, закрыв за собой рассохшуюся деревянную дверь.
– …Смотрите, смотрите, почтеннейшие, вот подлинный цветок для внутренних покоев!
Его вертели сильные цепкие пальцы, другие руки тянулись к лицу и одежде. В комнате сидело много народу – в дорогих шелковых и парчовых халатах, с драгоценными камнями на чалмах. Один старик с тонкой седой бородкой взял с блюда кусок халвы, поманил Дуада и сунул ему халву в рот. Мальчик послушно принял лакомство, а старик зачем-то задержал свои пальцы у него во рту – Дуаду пришлось облизнуть их губами, чтобы отодвинуться. Старик почему-то застонал, как от боли, а к Дуаду потянулись еще руки с кусками сладостей.
– Разденьте его, – и те же жесткие сильные пальцы принялись быстро снимать с него рубашку.
И тут где-то снаружи раздался грохот – видно, колотили в двери. Забряцало оружие, раздался топот кованых сапог. Люди в комнате вскочили с мест и закричали на других людей, в том числе на того мужчину с курчавой бородой, который бил Дуада.
Ковер, занавешивавший вход в комнату, отлетел в сторону, и на пороге показались воины в снежно-белых кафтанах и серых накидках поверх кольчуг. Их было много, и те, кто был в комнате, вложили в ножны свои кинжалы. Из-за спин воинов вышел человек в шелковом кафтане цвета голубиного крыла. На нем не было кольчуги, а у пояса висела прекрасная джамбия с рукоятью из рога носорога. Посмотрев на Дуада, этот человек сказал:
