В 1924 году, через пять лет после получения Нобелевской премии, Фриц Габер выступал в Институте Франклина (Филадельфия), превознося достоинства науки. «Банкир и юрист, промышленник и купец, несмотря на ведущие позиции в жизни, всего лишь чиновники, — сказал он. — Миром правят естественные науки. Именно их развитие определяет меру процветания человека, сеет семена, из которых вырастает благополучие будущих поколений». Но ученые не работают в изоляции. И если не сдерживать науку, проявляется и ее темная сторона.
Самый большой завод по производству азота в США расположен в Доналдсонвилле. Каждый день он потребляет на миллион долларов природного газа, перегоняет в пар 30 000 тонн воды из местной реки, производя 5000 тонн аммиака (два миллиона тонн в год). Каждый день эти 5000 тонн загружают в железнодорожные вагоны, отвозят на баржи, которые плывут по Миссисипи, развозя по всей стране удобрения для кукурузных и пшеничных полей. Но не весь азот, содержащийся в аммиаке, попадает в почву. К примеру, только треть вещества, осевшего на кукурузном поле, в итоге оказывается удобрением и попадает в зерна. Все остальное смывается в реки и просачивается в грунтовые воды.
Мексиканский залив, недалеко от которого расположен этот аммиачный завод в Луизиане, — прекрасный пример того, что может произойти, когда никто не следит за процессом. Ежегодно в его воды сбрасывается около 1,5 миллиона тонн азота. Избыток вещества вызвал чрезмерный рост водорослей, которые заполонили воду и перекрыли доступ кислорода и солнечного света другим видам, например рыбам и моллюскам. Заросли уничтожили ручьи, озера и прибрежные экосистемы по всему Северному полушарию. Гибнут не только рыбы, но и птицы, которые ими питаются.
Сейчас мертвая зона в Мексиканском заливе достигла размеров Нью-Джерси (22 608 км>2. Прим. ред.) и постоянно растет. Хуже того, более 150 небольших мертвых зон уже наблюдается по всему миру. Балтийское море к северу от Германии стало одной из самых загрязненных морских экосистем на планете; в 1990-х годах индустрия заготовки балтийской трески прекратила существование. В европейских реках Темзе, Рейне, Маасе и Эльбе синтетический азот присутствует в количестве, в сто раз превышающем норму. Аналогичные проблемы возникают на Большом Барьерном рифе у берегов Австралии, в Средиземном и Черном морях, а также в двух крупнейших реках Китая: Хуанхэ и Янцзы. Вредные и ядовитые вещества, вырабатываемые водорослями, также были обнаружены в Чесапикском заливе, проливе Лонг-Айленд и заливе Сан-Франциско. Справедливости ради нужно отметить, что этот избыток азота возникает не только от азотных удобрений, которыми обогащают почву. Он содержится в навозе, переработанной пище животных, которых, конечно же, кормят культурами, выращенными на синтетических удобрениях.
Загрязнение искусственным азотом касается не только водных пространств; он также попадает в воздух и возвращается на Землю в виде кислотных дождей, нанося дальнейший ущерб озерам, рекам и лесам, а также животным, которые от них зависят. И эти проблемы будут только усугубляться.
Загрязнение окружающей среды синтетическим азотом оказалось не единственным злом, которое вылетело из ящика Пандоры, когда Фриц Габер «осмелился» его открыть. Было и еще кое-что требующее наличия азота. Это объясняет, почему Германия прекратила производство синтетических удобрений во время Первой мировой войны и переместила предприятие из Оппау в Лойну, где завод можно было лучше охранять.
В 1911 году, когда Фриц Габер переехал из Карлсруэ в Берлин, он подружился с другим немецким ученым, Альбертом Эйнштейном. Тот обучал сына Габера математике, а сам Франц помог Альберту пережить тяжелый развод. «Без Габера, — вспоминал Эйнштейн, — у меня бы ничего не получилось».
Несмотря на то что Габер с Эйнштейном дружили, их взгляды очень различались. Знаменитый физик был либералом, остроумным, довольно грубым; он был чужд условностей, любил богему и испытывал отвращение к милитаристской политике страны. Габер же, как сторонник императора Германии, считал, что немецкие ученые должны служить Отечеству, когда их об этом просят.
