– Вы не рассказали про брамина… Который у нас… это самое. Помер.
– А нечего рассказывать, – Липенко отчего-то прятал взгляд, но следующие его слова развеяли опасения. – Никто не пропадал за последнее время. А если и пропадал, то причины тому известны. Так что имени я не назову, слишком глубоко придется копать. Я, конечно, архивариус, но займусь этим только по распоряжению наших Старейшин, а не по просьбе китайгородского парня.
– По просьбе смотрящего, – уточнил Максим.
– Тем более! Да и не интересно мне это все. Вот документ…
Липенко врал. Врал еще более неумело, чем Мойша, когда утверждал, что бар выручки не приносит! Но Максим решил, что это не тот случай, чтобы применить подобные методы. Раз уж сам клан серых балахонов не ищет своего, то и ему подавно не надо.
– А что – документ?
– Он интереснее, чем ты даже можешь представить…
По поводу собственного воображения Максим тоже мог бы поспорить. Но из этой цифробуквенной чуши никак не извлекалась нужная информация. Брамин там что-то углядел и, кажется, решил этим поделиться.
– Это нижняя часть письма. Основной текст уцелел, и мы даже можем увидеть определенную дату. Третье июля. Тебе ни о чем не говорит, Максим?
– В упор под самую войну, вроде, – точное число Максим не назвал бы, не следил за календарем. Только вот лето, долгожданное и теплое, вдруг обернулось безвылазным сидением под землей, он и позабыл, что бывает по-другому, и безотчетно думал о поверхности, словно город и не менялся с тех пор. В его голове не менялся… А там на самом деле снег и полузатопленные темные этажи, да еще и звезды Кремля странным образом продолжают светиться.
– Ты внимательно читал?
– Ну… – буркнул парень.
Читал очень внимательно, только не понял ни черта! Если бы понял, то и не притащил бы сюда в расчете, что премудрый брамин разберется и скажет что-то полезное. Архивариус пока лишь загадочно молчал и напускал туману. Кастет достать, что ли? Обычно помогало ускорить события. А терпение заканчивалось даже у спокойного Адвоката.
– Изделие «200.5Р2.007.210» отправлено в войсковую часть, и ему должны быть обеспечены условия транспортировки, хранения, соответствующие… Ну, это тебе точно не интересно и не понятно!
– Мне и остальное непонятно, а интересно про отца. Вы обещали рассказать.
И снова архивариус принялся зачем-то осматривать свою каморку, будто ожидал обнаружить там что-то еще не виданное… Наконец, решился.
– Ты, наверное, помнишь, что Анатолий не всегда работал с теми, кого сейчас называют кшатриями. Мы вместе начинали разбирать архив, из Министерства обороны было эвакуировано множество документации, и той, которую положено было захватить с собой по инструкции, и той, которую положено уничтожить. Что-то попало в хранилище и случайно, просто потому что оказалось на столе или в портфелях у сотрудников. Государства уже фактически не существовало… Но гостайна оставалась, и к сортировке документов допускали с большим разбором, не кого попало. Информацию с грифом особой важности сразу упрятали подальше. А здесь, как ты видишь, документ совершенно секретный. Я и твой отец имели соответствующий допуск, нам и еще нескольким людям через год и свалили всю оставшуюся макулатуру.
– Значит, это письмо оттуда? И брамин все-таки настоящий?
– Наверное… Во всяком случае, сам документ не поддельный, я таких штампов-фонариков насмотрелся. Да и текст! Ты до сих пор не понял?!
Максим покачал головой. Если бы понял – не спрашивал бы, но написанные каким-то особым казенным языком слова оставались и в самом деле совершенно секретными и недосягаемыми нормальному человеческому разуму.
– Вернемся к шифру изделия… – брамин снова вел разговор в своей манере лекции.
– Шифр на то и шифр, что непонятный, – озвучил свои соображения Максим, которому такое снисходительное обращение порядком надоело.
– Буквой «Р» шифровались боевые отравляющие вещества. Конечно, я могу ошибаться… Но!
Палец, торжественно воздетый к потолку, хотелось уже сломать под корень. Актерские паузы Липенко слишком затягивались.
– Но почему-то думаете, что не ошиблись.
– Не «почему-то», – обиделся Липенко. – Ты спрашивал про отца… С вашей семьей я знаком давно, дольше, чем ты можешь представить. И знал еще твоего деда, который помогал мне с диссертацией. Вот благодаря этому меня и допустили к архиву, Анатолий подтвердил, что моя осведомленность в этих делах позволяет работать с секретными документами. Диссертация, конечно, посвящалась не отравляющим веществам…
