Подходит к Криспину. Мучительно подбирает слова.
Ты это… Не обижай Иринушку, пожалуйста. Она, положим, и сама себя в обиду не даст. А все ж таки не обижай. Сердечко у ней золотое. Резвость, да проказы – то на виду. А что в первооснове – то одному отцу ведомо…
Губернатор смущенно утирает повлажневшие глаза скомканным платком, отступает к жене. Та его утешает. К ней присоединяются Ирина и Криспин.
Губернаторша: Полно, Аркадий Львович, в тоску себя вгонять. (молодым) Вы б, дети, не мешкали. Все, что в дороге потребуется – уложено, я распорядилась. Коляску проверили, укрепили для долгого пути.
Ирина(отцу): Ну, обними дочь свою напоследок, старый солдат!
Сама его обнимает.
Помни, что обещал. Никому ничего не говори, пока письмо из Петербурга не отправим. Жених-то у нас государственный! Высочайшие смотрины – это тебе не понюшка пороху. Дело серьезное.
Криспин: Да, Аркадий Львович. Еще предстоит государя подготовить к такому неожиданному повороту. Холера свирепствует, нужда во мне крайняя. Невозможно вообразить брачные хлопоты в сей отчаянный момент. Ирина будет представлена при дворе моей невестой и перейдет под попечение уполномоченных государем дам. Мне же предстоят беспрестанные вояжи по всей протяженности Российской империи. Возможно, в Европу – дабы обеспечить приобретение за средства казны новейших микстур. В страны Востока… Словом, пока заболевание окончательно не будет подавлено, неизбежна заминка. В этот момент разглашение произошедшей перемены совершенно недопустительно.
Губернатор(веско): Тут положиться можете на меня совершенно. Содержание сведений в секретности для военного человека – дело чести. Чего уж тут говорить.
Губернаторша: Ты, главное, Аркадий Львович, за мной приглядывай. Женщина – материя легкомысленная. Всегда существует опасность увлечься и…
Губернатор(потрясенно): Мать моя! Да как же можно допустить хотя бы даже самою мысль!..
Ирина(перебивает): Ну, полно. Ведите уже нас к коляске. А то засветло не поспеем.
Все сходят вниз по ступенькам.
Губернаторша(Ирине, на ходу, тихо, сквозь зубы): Деньги на дне саквояжа. Документы исправные там же. Печать губернская, штемпеля – всё проставлено.
Ирина благодарно смотрит ей в глаза и украдкой сжимает руку. Криспин легко вскакивает на облучок и берет в руки поводья. Родители в последний раз целуют Ирину.
Губернатор(громко): Может конный конвой отрядить? Мало ли что в дороге.
Криспин делает круглые глаза, прижимает палец к губам и сокрушенно качает головой.
(смущенно) Виноват. Всё. Могила.
Ирина усаживается рядом с Криспиным.
Криспин: Ну, с Богом! Ждите письма. Не тревожьтесь за дочь.
Коляска отъезжает и скрывается из вида. Родители остаются на крыльце одни.
Губернатор(глубокомысленно): Знаешь, душа моя, я никогда не ожидал от себя такой ловкости. Таких дипломатических талантов. Ведь казалось: пропал как заяц. По моему недосмотру был бит в зубы государев крестник. Он объясняться – я в крик. С ярмонкой этой напортачил так, что и вспоминать не хочется. Иного бы за такие провинности в железы, да в арестантский дом на казенный прокорм. А я так изощрился повернуть дело, что и взыскания избежал, и судьбу Иринушки решил наилучшим образом!
Жена смотрит на него почти с болью – как на хворого ребенка.
Губернаторша: Ну, так, на то у тебя и ум. Господь ведь с рассуждением действует: одному дает ум. Другому – красоту.
Губернатор(с сомнением): И все-таки признайся душа моя, что есть в тебе некоторая склонность считать меня… ну простоватым что ли.
Губернаторша: Помилуй, государь-то у нас что младенец, чтобы доверить губернию простаку? Искал, поди, по всей империи незаурядные умы, да лучше тебя не нашлось.
Губернатор(раздосадовано): Вот никогда наперед не знаешь: где ты всерьез говоришь, а где…
Губернаторша обнимает мужа и целует в лоб.
Губернаторша: А теперь знаешь?
Губернатор обнимает ее в ответ.
Губернатор(умоляюще): Нет, ну правду скажи: ведь было такое – не признавали за мной умственной одаренности. И ты, и Иринушка.
Отстраняется.
(патетически) Сам Господь мне послал такого зятя, и еще обстоятельства так нарочно сорганизовал, чтобы вы убедились, кто я у вас есть! Тут уж как не верти, а блестящая будущность Ирины – непреложна. И я…
