– Это ваша сумочка? – спросил он, взяв со стола черный кожаный рюкзак.
– Да, я его так называю.
Он передал ей его.
– Ну и как? Отыскали?
– Что?
– Хорошие рыбные места.
– Э-э… нет.
– И поэтому решили нанять инструктора по рыбной ловле?
– Мм… да.
«Эх, подружка! Толком врать ты пока не научилась. Если, конечно, ты не первоклассная актриса, разыгрывающая из себя невинную сестричку проворовавшегося братца. – Джейк нетерпеливо передернул плечами. – Впрочем, это не важно. Важно, что я все никак не могу успокоиться, глядя на эту леди с кошачьими глазами, в мешковатом спортивном костюме, у которой неплохо варит котелок».
– Почему вы так странно на меня смотрите? – спросила Онор. – Никогда не видели дамских сумочек?
– Сколько угодно. Всевозможных форм и размеров. Однажды я своими собственными глазами видел, как женщина достала из своей дамской сумочки живого петуха и двух цыплят. Правда, она шла на рынок, так что я не особенно удивился.
– А свежие яйца она оттуда случайно не вынула?
– Разбитые считаются?
– Нет.
– В таком случае яиц не было.
Онор отдала про себя должное его находчивости, и ее губы чуть дрогнули в улыбке – мимолетной и оттого еще более красивой.
– А где был этот рынок? – спросила она. Джейк не собирался рассказывать ей про Калининград, так как знал, что это вызовет у нее дополнительные вопросы.
– Да так… в одном месте, – отмахнулся он. – Итак, это журнал?
– Да, но тут нет ничего интересного. Одни даты, графики потребления топлива, всякие технические записи и так далее и тому подобное.
Джейк взволновался. Он крепко надеялся на то, что Кайл был добросовестным капитаном и исправно вел надлежащие записи в судовом журнале. А если так, то с его помощью – плюс плоттер и остальная электроника – ему удастся узнать, где катер побывал в последнее время.
Джейк забрал журнал у Онор и пару минут сосредоточенно листал его. Потом поднял глаза и сказал:
– Не могу сказать с полной уверенностью, что катер готов к отплытию, до тех пор, пока основательно не изучу этот журнал. Не будем терять времени: я почитаю его, а вы пока сходите в город за разрешением на рыбную ловлю. И про обувь не забудьте, хорошо? Если поторопитесь, мы еще сегодня успеем покататься.
Онор нерешительно помялась, потом кивнула:
– О’кеи…
– Встречаемся здесь через полтора часа, – сказал Джейк, поднимаясь с капитанского кресла.
– Постойте, а как же катер?
Он недоуменно обернулся к ней.
– В каком смысле?
– Ну… он же работает.
Джейк выключил зажигание и кинул ключ Онор на колени.
– Это движок работал, только и всего, – терпеливо пояснил он. – Катер не кусается. Вы машину водите?
– Да.
– Это то же самое.
Онор захотелось спросить: «А ты, интересно, кусаешься?» Но она промолчала, потому что боялась, что
Джейк ответит утвердительно и тут же продемонстрирует свое умение.
Джейк повернул свой помятый грузовичок на пыльную тропинку, ведущую к его хижине. Окруженный темными, не пропускающими ветер елями маленький домик взгромоздился на утесе над самым Пьюджет-Саундом. Здесь Джейк отдыхал от нервотрепки, царившей в центральном офисе его компании в Сиэтле. Здесь была его тихая гавань. Никто не знал, что он тут бывает, и никто не мог ему сюда позвонить.
Именно поэтому он недовольно поморщился, увидев около дома чей-то «форд». Когда же из машины выбралась женщина в модном красном жакете и черной юбке и приветливо помахала ему рукой, он понял, что день непоправимо испорчен.
Эллен Лазарус служила ему вечным напоминанием о тех временах, когда Джейк верил, что мир можно спасти. Нынче перед ним стояли более скромные цели, он давно стал нормальным приземленным человеком.
Остановив грузовичок, он вылез и, привалившись спиной к дверце, замер, ожидая, когда Эллен сама к нему подойдет. Тогда и станет ясно, какая беда его ожидает.
– Что, даже не улыбнешься и не поздороваешься? – спросила она приближаясь.
Во взгляде Джейка, устремленном на нее, были одновременно и цинизм, и мужское восхищение. Эллен не требовалось надрываться в тренажерных залах, чтобы поддерживать форму. Красивое сложение досталось ей как дар Божий от рождения. Равно как и большие голубые глаза, густые черные волосы и сухой прагматизм. Натолкнувшись на ее взгляд, даже сам Макиавелли почувствовал бы себя жалким церковным служкой. Неудивительно поэтому, что, наевшись досыта шпионской романтики, она стала блестящим аналитиком разведки.
