– А вдруг бревно? – тихо спросила она.
– Ты его видишь?
– Нет.
– Я тоже.
Снова воцарилось молчание. Рубка была погружена в сумерки, как и весь окружающий мир, и только светился зеленым мерцанием экран радара, а на нем разноцветные точки, показывающие острова и навигационные буи с маяками.
– Что это слева от нас? – спросила Онор.
– Буксир с баржей.
Она внимательнее вгляделась в экран.
– Откуда ты знаешь?
– А ты глянь в окно. Видишь огни на «рождественской елке»?
– На рожде… – непонимающе переспросила Онор.
– На высокой мачте, – нетерпеливо перебил Джейк. – Все буксиры зажигают такие. Число огней говорит о длине буксировочного троса, а цвет показывает, приближается к тебе судно или удаляется. Буксир от нас удаляется. Мы пересечем его курс, когда он будет уже далеко.
Онор перевела глаза с экрана радара в окно и тут же увидела в темноте вертикальную гирлянду огней.
– Нет, на елку что-то не похоже. Слишком лысая.
Не ответив, Джейк перевел радар на отображение максимального радиуса. Помимо уходящего буксира да огромного нефтяного танкера, идущего на Марч-Пойнт, других судов поблизости от «Завтра» не было. Только ветер, волны и острова. Джейк еще прибавил газу, и катер стало больше трясти.
– За нами есть какие-нибудь огни? – спросил он.
– Я раз двадцать уже оборачивалась. Пусто.
По лицу его скользнула мимолетная тень улыбки.
– А что показывает экран? – спросила она.
– Его показания подтверждают твои слова.
– Значит, нас все-таки никто не хватился?
Джейк хмыкнул.
Как только «Завтра» вышел из-под прикрытия небольшого островка, на него сразу обрушились ветер и волны.
– Похоже, нам удалось оторваться, – улыбнувшись, заметил Джейк. – Теперь если кто-нибудь и заметит нас, помимо береговой охраны, то решит, что мы отдыхающие, которые хотят отыскать спокойное местечко для ночевки.
– Сколько нам добираться до Сил-Рок?
– Не знаю. Все зависит от ветра.
Катер вновь соскользнул с высокой волны вниз, и Онор, почувствовав легкую дурноту, изо всех сил вцепилась руками в переборку. У страха глаза велики: волны казались ей выше, чем они были на самом деле.
– Джейк? – негромко позвала она.
– Все хорошо, дорогая. Не беспокойся, если бы я был уверен, что брать тебя в море опаснее, чем оставлять дома, я связал бы тебя по рукам и ногам и запер в туалете.
– Как же! – хмыкнула Онор, в душе зная, что Джейк говорит серьезно. – Почему же ты этого не сделал?
– Знал, что ты меня не простишь. Но если я ошибся и с тобой что-нибудь случится, я этого никогда не прощу самому себе.
– Не говори глупостей. Что бы ни случилось, твоей вины в этом не будет. Я взрослая женщина, не инвалид и не умалишенная. Вполне способна принимать самостоятельные решения и отвечать за последствия.
– Боюсь, твои братья думают иначе, – усмехнувшись, заметил Джейк.
– Это их проблемы.
– Да, но поскольку они охотятся за мной, это еще и моя проблема.
Онор открыла рот для возражений, но так ничего и не сказала. Джейк прав. Мужчины из клана Донованов следили за каждым шагом своих сестер в стремлении оградить их от всяческих бед. Порой это наполняло сердца Онор и Фейт благодарностью, но гораздо чаще бесило.
– Иди в закуток и поспи, – посоветовал Джейк. – У нас впереди долгая ночь.
– Поспи?! В таких условиях?!
«Завтра» врезался носом в высокую волну и, выскочив на противоположную ее сторону, съехал вниз с головокружительной скоростью. Онор еле удержалась на месте.
– Это еще что, – проговорил Джейк спокойно. – Вот шторма на Алеутских островах действительно серьезная штука. Там ветер разрывает на части, а море поднимается над тобой на сорок – восемьдесят футов. Правда, и суда там посолиднее.
– Восемьдесят футов?!
– Бывает и выше.
– Зачем же лезть в море в такую погоду?
– За зарплатой. – Джейк внимательно вгляделся в экран радара. Мелькнувшая на мгновение точка больше не появлялась. – Иди спать.
– Нет, уж лучше смотреть смерти в лицо.
Онор знала, что, если уединится, на нее сразу же навалятся мысли о Кайле и о его сексуальной, убитой горем невесте, которая вызвала в Онор неприязнь тем, что разделяла общую точку зрения о том, что Кайл вор.
«Я ему верила! Предала свою семью, народ, страну. Все, что было у меня дорогого. Ради него одного! Но Бог меня простит, ибо я все еще люблю его, все еще надеюсь, что он мне позвонит…»
