— А печати? А подписи, а имена, что здесь упомянуты?
— Печати тебе, великий государь, кузнец твой, сириец, выльет хоть египетские. Подписи нужные я поставлю...
— Ладно! — князю чего-то недужилось, что-то зацепилось прямо под сердцем, дышать тяжко. — А что за лекарство этот купец привёз на продажу?
— Лекарство от всех болезней, — совершенно строго ответил Радагор.
— От всех? — поморщился великий князь.
— От всех. Там, в тех грамотах, явно прописано, сколько человек он вылечил, скольким князьям жизнь продлил, кого омолодил.
— Башку твою на пенёк! — заорал великий князь. — И как то лекарство называется?
— Мумий! — ответил Шуйский за Радагора и захохотал в голос.
— Ка-а-ак? — удивился великий князь.
— Мумий, — повторил Радагор и тоже хмыкнул.
Великий князь осторожно концом кинжала пододвинул поближе коробочку чёрного дерева, исполненную в виде махонького ларчика с крышечкой, откидывающейся вверх. Под крышечкой серел, отливая нехорошей желтизной, порошок. Пах тот порошок мышами и лечебными травами, если их подвесить в мышиный подвал.
— Они, великий князь, недавно затеяли большой гешефт. В нашем Великом Некрополе, в Египте, хозяйничают сейчас арабы. Так вот, покупают жиды у арабов забальзамированные тела давно усопших людей, потом эти сушёные тела перетирают на зернотёрке, потом ещё толкут пестом в ступе. И вот — готово лекарство! Про мумий, про засохших покойников, ты, верно, слыхал, это нынче как бы таинство, вот и пользуются теперь жиды тем таинством.
Великий князь глянул на Шуйского.
— Тут ты решай, великий государь, — отнекнулся Шуйский. — Я не могу. Я, видишь ли ты, куплен имями за три бочонка золота, что помогу обрести свободу жиду Схарии. Так что... ты меня, сволочного твоего предателя, теперь не слушай...
Тут не выдержал, расхохотался и великий князь. Вчера вечером они с Радагором видели и слышали, как прощелыга Шуйский торговался с «купцами» за жизнь пленника Схарии.
— Я, — орал Шуйский, — после такого предательства жить на Москве не смогу! Боюсь! Везите меня в свои земли! И чтобы там мне дом был большой и поместья, и десять тысяч крестьян!
Шуйский вместе с Радагором давно уже тайком взвесили те бочонки. Там оказалось почти четыреста фунтов золотой монетой. Если, конечно, чистой... Шуйского бы после спасения Схарии как человека многознающего и много имеющего жиды зарезали бы сразу за московской заставой. Золото — не такой товар, который отдают навсегда. Хоть бы и за жизнь Покровителя левой руки Навигатора Сионского Приората Сандро Филипепи[97].
* * *
Похудевшая в дальнем монастыре Софья выпила уже третий бокал фряжского[98] вина, и её потянуло слегка поругать родного мужа. За плохое житьё, за муки в лесном Горицком монастыре.
— Иван! — грозно заговорила Софья.
— Всё! Всё, до завтра у нас с тобой — всё! — заторопился Иван Васильевич. — Иди отдыхать! У нас тут сейчас военные дела начинаются!
Здоровенные гридни из внутренней палатной обслуги аккуратно вывели из залы и государыню Софью, и Василия-Соправителя. Радагор и Мишка Шуйский по голосу великого государя почуяли, что в нём загорается вятское бешенство.
— Вроде всё я сделал, всё предусмотрел, — густо заговорил великий князь. — Ан на душе склизкие жабы притулились. Холодно на душе-то... Никогда на Руси такого не случалось — идти войной аж на четыре города разом. Выдюжим ли, управимся ли?
Радагор начал свой утешительный сказ, как обычно сухой цифирью:
— Управимся, великий государь. Ты на этот год отменил натуральный оброк с пахотных людей, значит, простым людям военный поход станет в радость. Народ хлебом твоё войско не обидит. Полки ты одел-обул, двадцать новых пушек вводишь в дело... Да и древние русские города нас заждались... И люди тамошние тебе в подмогу встанут...
Иван Васильевич отмахнулся:
— Не то говоришь, книжник! По писаному говоришь... Не то... Душа у меня почто ноет? А, видать, душа моя старую сказку вспомнила: «Пойди туда, не знаю куда, добудь то, не знаю что...». Я-то всё вижу так, как это было бы двадцать лет назад. А в нашем мире всё изменилось! Какие-то безродные, безземельные шишиги расползлись по земле, как блохи собачьи, и правят целыми королевствами... Моего ближнего конюшего запросто купили.
