Наконец принесли кипяток и чайные принадлежности, а за слугою пришла Низа.
— Позвольте представить вам мою… — Хармон снова покраснел, — мою… спутницу.
— Я Низа, — сказала девушка.
— Рад знакомству, — поклонился маркиз, не выказав ни тени осуждения.
Однако Хармон проклял себя: вот дурачина! Шаваны только что побили их принца — а я сажаю шаванку к ним за стол. Вся эта встреча — сплошной стыд. Скорей бы покончить с нею. Подумал — и удивился: эко ты изменился, брат Хармон! Маркиз-толстосум сам приехал к тебе, а ты не думаешь, как его доходно использовать, а думаешь — как спровадить. Не узнаю тебя, Хармон Паула!
Тем временем маркиза Алисия принялась орудовать чайным инструментарием. Белые руки ее так и мелькали над столом: сюда плеснут кипятку, туда подсыплют чаю, здесь наполнят до половины, опустят, поднимут, смешают, выльют… Боги! Всю жизнь Хармон думал, что заварить чай — это насыпать его в чайник и залить кипятком. А тут развернулся ритуал, подобный алхимической реакции. И маркиз Мираль, конечно, не уставал говорить: как правильно пить чай, в какое время суток, сколько чашек, какой крепости, на какие органы он влияет и что за силу придает, как давно вошел он в обиход шиммерийцев, и какие знатные вельможи первыми открыли чудесные свойства… Спустя, кажется, час ритуал завершился, и Хармону с Низой было позволено снять пробу.
— Очень вкусно, — сказала девушка.
Чай как чай, подумал Хармон и сказал:
— Я боюсь, как бы боги не позавидовали нам и не прокляли от зависти!
Маркиз усмехнулся:
— Вы глядите прямо в суть. Мой сеньор перед каждым чаепитием выливает одну чашку прямо в Бездонный Провал в качестве подношения богам!
Все четверо хлебнули как по команде, и маркиз с маркизой дружно выдохнули: «Аххх!», а Хармон: «Весьма!..» И только тогда — да-да, только тогда — он задался вопросом: что, собственно, эти двое забыли в Мелисоне?
— Ваша милость, простите мое любопытство: что привело в наш тихий край столь знатную особу, как вы?
Мираль-Сенелий досадливо всплеснул руками:
— Простите, простите, славный, мою случайную бестактность! Я ведь так и не сообщил, что прибыл к вам в качестве голоса моего сеньора.
Тьма сожри, кто там его сеньор?.. — беззвучно возопил Хармон. Маркиз будто прочел мысль.
— К великому счастью боги сделали меня вассалом графа Куиндара, аббата обители Максимиана-у-Бездны, Второго из Пяти. Наравне с королем-пророком Франциск-Илианом, мой сеньор — один из могучих корней разума, на кои опирается древо шиммерийской политики. Когда в государственных делах принц Гектор говорит голосом смелой молодости, мой сеньор отвечает словами зрелой мудрости.
— Для меня великая честь — принимать помощника столь знатного человека.
— А для меня — честь говорить от его имени.
Маркиз тихонько кашлянул и сделал крохотную паузу, утирая губы салфеткой.
— Славный Хорам, плох тот садовник, который, лелея и пестуя свои клумбы, не бросит взгляда на соседские. Белокаменный Лаэм является вотчиной принца Гектора, Первого из Пяти, а виннотерпкий Мелисон с недавних пор присовокупился к владениям графа Огюст-Римара, Третьего из Пяти. Мой господин, Второй из Пяти, поглядывает на то, что происходит в цветниках соседей, и потому знает, что полгода назад в Лаэме был создан некий небесный корабль, а затем куплен и перевезен в Мелисон для развития и улучшения.
Не было смысла отрицать, и Хармон кивнул:
— Все верно, ваша милость, небесный корабль куплен мною.
— И вы, как мастер славного ремесла, конечно, видите свою прибыль в том, чтобы улучшить корабль и продать за повышенную цену.
— Что ж, я имел подобные мысли…
— Мой господин желает помочь вашему плану воплотиться. Он предлагает вам тысячу эфесов.
Хармон изрядно напрягся, чтобы не дать челюсти отвиснуть. Что?! Вот так просто?! Не нужно лететь, рисковать, мудрить. Просто взять — и не сходя с места заработать тысячу золотых! Боги, бывает ли такая удача?
О, нет, Хармон-торговец был не из тех, кто верит в счастливую судьбу, потому заподозрил подвох.
— Осведомлен ли ваш славный сеньор о дурных слухах, связанных с кораблем? Горожан Лаэма весьма пугала сплетня, будто бы полет в небесах отнимает мужскую силу.
