— Короче, хватит трепотни! — перешел на русский, здравомыслящий супруг. — Здесь, не побоюсь сказать, «клондайк» в Якутии!
— Ну, почему же, котик, трепотни?.. Юбеск, те юбеск, драгул меу (Люблю, люблю, тебя мой милый)! — Аурика нежно обняла.
— Не зря, видать, — Аурой (золотом) тебя назвали. Помнишь, как я ехать не хотел?
— «Мороз и солнце — день чудесный!..». Север — это так великолепно!
— По партийной линии, можно, враз подняться! Депутатом Горсовета стать!
— Здесь, — в Вилюйске, — творил сам Чернышевский!
— Да какое дело до него!.. Нужно срочно, срочно пробиваться! Пока судьба благоволит! И вообще.
— Ха-ха-ха!.. «Жизнь надо пройти так, чтобы не было мучительно больно, за бесцельно прожитые годы!..».
— Твоя «возвышенность» уже достала, если честно!
Аурика сделала серьёзное лицо.
— «Кто жил и мыслил, тот не может, в душе, не презирать людей!..».
— Дура!!.. И чему, хоть только учишь бедных якутов?!
— Но в чем я виновата? «Печаль моя светла.». Может, кушать будем?
— Вот конфеты и шампанское! А я сваливаю на работу!.. У-у, глаза бы не смотрели!! Идиотка, жирная!!
— Ту ешть менунат (Ты прекрасен)! Друмбун, котик (Счастливого пути)!
Словом, Попа развернулся, плюнул и ушел в другой свой «дом», — коптильный цех.
Занимаясь с мясом, только и пришел, слегка, в себя. «Да-а, — дела, однако. И зачем я, дурень, в молодости, вдруг, женился на такой!.. Но тогда-то, Аурика, как конфетка, была сладкой. Худенькая, большеглазая смуглянка-молдаванка! Глупая, — хотя и сексуальная студенточка. Ну, а что ж теперь? Ума, по-моему, не только не прибавилось, но и, значительно, убавилось! Прогрессирующее слабоумие, как психиатры говорят. Впрочем, это пол беды!.. Накрашенная жаба, толстобрюхий бегемот, — вот, во что конфетка некогда, вдруг превратилась!.. Почему же муж, — как и в былые годы, — молод, статен и красив? Да любая девушка сочтёт за счастье, быть с ним рядом!
А её литературный бред на каждом слове?! Кто же вынесет, сейчас, подобное?!.. Если бы не дети, давно бы уж, отчалил в неизвестном направлении! Но, видать, придётся дотаранивать свой крест до самого конца! Как бы ни было, печально и жестоко!..» — Попа, от обиды, даже прослезился.
Внезапно, в двери, кто-то позвонил.
«Скорей всего, уборщица! — отреагировал Ион. — Надо открывать!..».
Прошел по небольшому цеху.
— Кто там?
— Это мы, Ион Михасевись! Новый уборщиса привёл, однако! Открывай, посыбче!
С мороза, в зал вошли старик-якут, начальник кадров, и, — о, боже! — чудный цветок Севера: юная Синильга!..
Она была в короткой шубке, отороченной оленьим мехом, и девичьих унтах с узором. Медленно открыла, меховой же, капюшон. Заиндевевшие ресницы, раскрасневшееся щёки. Луноликая. А какой прекрасный, необычный разрез глаз!
Ион, невольно для себя, залюбовался природно-колоритным обликом и статью незнакомки.
— Познакомьтеся, Ион Михасевись! Новая работниса!.. Саргэлана Иванова!
Попа, — отчего-то, скромно для начальника, — кивнул.
Саргэлана же, кокетливо, но, в то же время трогательно, улыбнулась.
Неожиданно, возникла затяжная пауза.
— А где же, старая уборщица? — наконец, нашелся Попа. — Уволили Октябрину, разве?
— Старый, — он и еся старый! Кэргэнэ. Молодой горазды лучший!.. Саргы — племянись дохтура, однако! — многозначительно, закашлялся якут.
— Тогда, понятно. Что ж, Саргы, — милости, как говорится, просим! Будь, как дома! Раздевайся, что ли.
— Что, — прямо здесь, Ион Михасевич?!
Попа спохватился.
— Ах, да, Саргы!.. Пройдём в мой кабинет!
Пожилой начальник кадров, заулыбался хитро.
— Визу, вы сработатеся!.. Ну, я посол, тогда, однако.
— До свиданья, Николай Петрович! Спасибо за заботу! — жарко поблагодарил, спасителя, Ион.
Между тем, Саргэлана — оглядывала цех.
— Не очень чисто: — кровь на кафеле, и запах сильный! Работаете много, что ли, а?
— Ой, не говори! Вкалываю, как батрак!.. Да,
— по санитарным нормам, чисто здесь должно быть, — ну, — как в морге!
— Неудачно сравниваете. А вот это, что за ящик?
— Коптильная камера. Допустим, мясо или рыбу, перед копчением, обмакивают в специальный раствор, а потом, подвешивают на поперечины с крючками, или кладут на эти сетки. Жгут опилки лиственных пород и, — на их тлении, — коптят изделие, в холодном иль горячем вариантах.
