Санька ехал и вспоминал того парня, на гауптвахте, что пел «Белый парус», когда-то. Что теперь с ним, как сложилась судьба? Добрался ли, до заставы в Даурии?.. От Иркутска до дальней Читы, — более суток на поезде. А от Читы, идёт еще ветка «КВЖД», до монгольской границы. Денег ему, на дорогу собрали. Скорее всего, у зе-мели, — всё хорошо. Отделался, может, простой самоволкой.
Сделав от читинского узла, пересадку на «Новую», Санёк, в туалете вагона, ощупал пакет. На месте ли он? Не дай Бог, потерять!.. Удостоверившись, что полный порядок, пошел, по вагону, на место.
К радости «бойца», в плацкартном купе сидела попутчица, весьма привлекательной внешности. Завёл с ней, от нечего делать, непритязательно-«ласковый», разговор ни о чем.
— В «Новую» едете?.. Честно говоря, и мне туда ж добираться.
— А, собственно, вам, что за дело? Ну, еду. Что дальше?
— Уж больно суровая дама, как я погляжу!
— Не дама, а девушка!.. И оставьте свои солдафонские шутки!
— Ого!.. Да-с, — характер!.. Проблемы, выходит, с мужчинами. Ну, а как же Любовь?!
— Знаем мы вашу «Любовь»! Один секс на уме, и не больше!
Истомин, внезапно, взорвался:
— Да что ты, блин, знаешь, корыто!.. Тут один человек, ради бабы, свободою жертвовал! Так, суку, любил беззаветно!
— Полегче, полегче.
— И секс здесь, несчастный, совсем не причем!
Санёк, ужасно расстроенный, ушел из купе.
.В новой части, Истомин, довольно скоро,
освоился. Казарм в ней, пока не построили, — стояли палатки. Гауптвахты, по счастью, тоже пока не имелось. Ибо часть «для защиты от ядерного удара Читы», лишь еще сформировывалась.
Познакомившись с «бойцами», Санька нашел и уральцев, своих земляков. А с одним, — Серё-гой Катковым, — даже, чуть скорешился. Сидели они, как-то, в палатке, да болтали о том, и о сём. Естественно, коснулись вопроса о гауптвахте. Поскольку, за решеткою, оба — бывали не раз и не два.
— А я, как перебраться на «Новую», в Чите подзастрял. Выпить захотелось, — сил просто нет!.. Ну, и «отлучился» от роты, пока пересадки-то ждали. — рассказывал Серый.
— Значит, нахерачился, а после, на «вахту», что ль, загремел?
— Известно! Патруль, полуживого, тогда подобрал!
— И как там, гарнизонные «хоромы»?
— «Лучше» некуда. У них, бля, строго, по-тюремному! Город же, всё-таки!
— А давно это было?
— В марте. Три месяца назад.
— Земляков-то, не встретил?
— Не. Вдвоём сидели, с одним парнем. Ленинградец. А так, — с Даурии он.
Истомин встрепенулся.
— Не с погранзаставы, часом? Танковая дивизия?
Серый удивился вопросу.
— Ну, да, так и есть. Песенку всё распевал!.. Про парус!
— Про парус, говоришь?!.. А как его сцапали?
— Много-то не рассказывал. Кстати, — бежал псих с гауптвахты!
— Бежал?! Да ты че?!.. Не поймали, не знаешь?!
— Когда забор перемахивал, говорят, подстрелили.
— И что?! Ранили, значит?! — Саньку, едва не трясло.
— А кто его знает? Мне не докладывали.
— Ну, и дур-рак же ты, Серый!!
— А что я сказал-то такого?
— Да ничего!! — Истомин вскочил и бросился вон из палатки.
«Всё ясно!.. Добрался, видать, до Читы, — да патруль задержал, горла мать! А до границы, оставалось, каких-нибудь, 200 километров!.. Что сейчас с парнем? Теперь уж дисбата, ему избежать не удастся!.. Чуть-чуть не успел! Вот ведь, злодейка-судьба!..» — лихорадочно думал Санёк, шагая вперёд и назад, у санпункта.
— Эй, Истомин! Еле тебя разыскал! — запыхавшись, примчался Катков. — Вспомнил я! Вспомнил!..
— Что опять?! Говори!!
— Короче, убили того ленинградца!
— Как так?!.. Откуда узнал?!
— Догадался! Вспомнил!.. Когда отпускали с гауптвахты, разговор офицеров, краем уха, услышал!.. Мол, теперь, «месячный отпуск сержант заслужил». За то, что не дал умотать, мол, покойничку.
— Так и сказали?! И до тебя не дошло?!
— А че не дошло-то?.. Ну, не понял, сначала. Даже подумал: «А причем здесь покойник?».
— Идиот. — тихо молвил Истомин и, медленно, двинулся, оглушенный известием.
А Серый, так и остался стоять у медпункта.
Годы прошли после этого. Санёк возмужал, женился, породил трёх детей, стал строителем. Впрочем, забыть того парня, с Даурии, так никогда и не смог. Странные, всё же, сюрпризы преподносит Судьбина, порою. Попал человек в ситуацию, и выхода из неё, — увы, уже не находит. И вроде бы, люди помогут. Но те же, блин, люди, «легко» доведут до могилы! Особенно, жаль молодых, — с чистым сердцем, — только-только, познавших надежду и счастье тревог.
