– Но хватит о личном, к делу. Против вас в любой момент может быть выдвинуто обвинение в опасной агитации против существующего порядка и священной особы короля, надеюсь, вы осознаете, что это крайне тяжелое обвинение», – де Бресси поднял бокал вина и сделал глоток, не отрывая глаз от бледного напряженного лица молодого собеседника.
Республиканец сузил усталые темные глаза с покрасневшими белками:
–Обвиняют меня «заклятые друзья», маркиз де Белланже, виконт де Ласи и Кo, все «сливки» местного общества, – жесткий смех прервал его слова, – а впрочем на поверхности плавают не только сливки, но и дерьмо…
Граф невозмутимо поправил пышный кисейный галстук и принялся за бифштекс, по его лицу было сложно понять, что он думает:
– Знаете ли, из здешнего высшего общества я один обладаю способностью спокойно говорить с людьми подобными вам. Знаю, Белланже и другие сразу перешли бы к оскорблениям и угрозам, – Бресси прижал вилкой кусочек жареного мяса, – скажу честно, мне интересны вы и тот тип людей, который вы представляете.
Встретив вопросительный взгляд красных глаз, вытер губы салфеткой и пояснил:
– Я имел в виду якобинцев. К ним я испытываю болезненное, наверное, извращенное любопытство.
Куаньяр пожал плечами и убрал со лба отросшие черные волосы:
– Чем же мы отличаемся от других людей, господин граф, разве тем, что не желаем стоять перед вашим сословием на коленях, и четко знаем, чего хотим в этой жизни?
Бресси не нашелся, что ответить:
– Я процитирую слова Белланже: «Похоже на то, что вы решили изучать их, как энтомолог изучает повадки и образ жизни скорпионов», так сказал Белланже, – словно извиняясь, поправился он, – но далее он сказал следующее «вы еще убедитесь, Этьен, что они отнюдь не безобидные болтуны-идеалисты..», впрочем, я невольно отклонился от темы…
Администрация делает все возможное для пресечения печатного вздора. И что же? Благодаря усилиям ваших товарищей всё напрасно! Выслушайте меня, месье Куаньяр без замечаний, если нетрудно.
Я не против свободы печати, отнюдь, но то, что вы… они… пишут, это переходит разумные границы, за которыми… прямые оскорбления коронованных особ и опасные принципы, разрушающие самый институт монархии! Я не могу оставить эту деятельность без последствий…Это не угрозы… я не желаю вам зла, это честное предупреждение…Местное высшее общество и мэр настроены крайне серьезно…
– Что ж, благодарю за честное предупреждение…А что касается болтунов-идеалистов, то, как известно, «сначала было Слово»,– бесцветно процитировал Библию Куаньяр, – но за ним следует и Дело, в этом Белланже прав, мы отнюдь не мечтатели-болтуны, но признаться, я думал, что у нас деловая встреча, а не частная беседа. Что касается семейства Белланже, то у меня о них чудесные воспоминания. Могу поделиться. Мне было 16 лет, когда Белланже с компанией «золотой молодежи» на улице Гренель загнали меня в тупик и стали забрасывать пустыми бутылками. От бутылок я еще мог уворачиваться какое-то время, но разлетающиеся о стену за моей спиной осколки посекли меня тогда сильно… молодые господа очень веселились,… июль 1782 года…
Повисло неловкое молчание. Тонкое умное лицо де Бресси стало мрачным:
– И что же было дальше?– хотя и знал ответ собеседника наверняка.
– А что ему будет? Он же делал благое дело, учил дерзкого плебея подобающим существу низшей расы манерам, этим он занят и по сей день.. – Куаньяр мрачно и насмешливо улыбался в лицо сиятельному собеседнику: « Не выучили! Я оказался скверным учеником! За что недавно он меня осчастливил метанием бокала..Так что, это происходит не первый раз.. это можно сказать уже традиция! – смех получился натянутым и жёстким.
Наткнувшись на удивленный взгляд графа, вынужден был коротко рассказать об инциденте в особняке Белланже, умолчав, впрочем, о своем письме племяннице де Бресси, из-за которого случился скандал.
Лицо де Бресси покрылось красными пятнами, он явно почувствовал стыд за выходку родственника.
– Честное слово.. у меня нет слов, настолько.. что хотелось бы извиниться вместо него. Отлично знаю его характер, высокомерен, груб и несдержан, но не до такой же степени…
