Не получив ожидаемого ответа, молодой человек в свою очередь гримасно хмыкнул и помчался дальше с недовольной как всегда и повсеместно физией.
– Не обращай внимания, – отозвался из глубины кабинета капитан. – Артем временами ведет себя хуже мальчишки…
Леша Борщев сидел за одним из двух сдвинутых вплотную столов, на котором громоздился неисправимый бардак и с четко прорезавшейся складкой на лбу изучал какие-то бумаги. Вспомнив, что мы еще не поздоровались, он порывисто привстал и протянул мне свою широкую ладонь.
– Здравствуй. Я ждал тебя. Что, новость уже облетела всю округу?
Чтобы не выдать своего недоумения, а тем паче – неосведомленности, застигнутая врасплох этим вопросом, я присела на предложенный мне стул и поставила перед ним пакетик с гостинцами.
– Это тебе.
Капитан перевел на сверток удивленный взгляд и неожиданно покраснел, как подросток.
– Ну что ты, Ань…
В общении Леша всегда отличался простотой, без пошлых шуток и двуличны намеков, которые иногда встречаются в повадках служащих. Настоящий джентельмен и при этом – фундаментальный холостяк, в свои тридцать шесть все еще живущий с родителями.
Крепко сложен, может, чуть полноват, но неизменно опрятный, при погонах, с аккуратной стрижкой и усами. Усы ему, правда, чертовски не шли, они придавали его облику нотку мелодраматизма, как если бы пухлощекий юноша приклеил бутафорские усы, чтобы казаться взрослее и серьезнее.
Пока он произносил слова благодарности, я машинально доставала из сумочки блокнот и ручку.
– Так что за новость?
Леша оторвался от вожделенных сладостей, к которым блаженно принюхивался через сверток и нехотя отодвинул их в сторону.
Поразительно, как четко реагирует мимика человека на перемену настроения!
Только что лицо капитана светилось неподдельной радостью, и вот – оно уже помрачнело, мышцы напряглись, и он как будто состарился лет на десять: щеки стали тяжелее, а губы резко поджались. Даже голос изменился. До этого Леша трубил чистым бархатным басом, а теперь его труба в горле пустила трещину и выдала неровный глухой звук:
– Беда, Ань, беда случилась… Сегодня ночью, – сказал он после недолгой паузы, – в центральном парке убили девушку.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодный ток, похожий на мышечную судорогу.
– О, Господи! – вырвалось почти бессознательно.
– Понимаю, – кивнул Борщев. – В это трудно поверить. Еще труднее принять. Сама знаешь – мелкое хулиганство, потасовки, наркотики – не без этого. Но чтоб убийство! За все годы моей работы самый памятный эпизод – это когда мужик в «белой горячке» выбросил жену из балкона. Милиция тогда с трудом отбила его у соседей чуть тепленьким… Ведь мы все – одна семья! Какие бы ссоры в семье не происходили, они неизменно решаются. Мы выросли на этих улицах! Представь теперь публичный резонанс, что неминуемо грянет через несколько дней.
Леша говорил чистейшую правду. Местные хулиганы – кольца на воде. А могла разразиться настоящая буря. В нашей нудной и спокойной, как болото в лесу местности, с населением в пятьдесят тысяч, такое событие, такая непостижимая трагедия – убили девушку! – выглядела особенно зверски и неправдоподобно.
– Уже известно, кто это сделал?
Капитан сокрушенно пожал плечами.
Я вдруг заметила, что он выглядел совершенно измотанным, под глазами запали темные круги. С раннего утра на ногах! Теперь стало ясно, почему он казался на себя не похож. Состояние шока, случившееся от увиденного в парке, до сих пор не покидало его.
– Девятнадцать лет, – вздохнул Алексей, промакивая лоб платком. – Представь себе - сирота, воспитанница интерната…
Он достал из ящика стола плотный серый конверт и вытрусил из него пачку свежих фотографий.
– Вот…
На фотографиях была убитая девушка. Но о том, что она мертва, свидетельствовал разве что необычный характер снимков. Не будь я уверена в ее смерти – никогда бы не догадалась.
Лицо действительно отличалось неестественной бледностью, но не больше, чем, например, мое собственное потрясенное лицо. Синие глаза, устремив последний взор в манящую бескрайность неба, буквально поглотили его в себе.
