Он не останется здесь, чтобы превратиться в призрак! Тогда он будет обречен вечно бродить по крепости среди привидений. Он задыхался, чувствуя, что силы его на исходе. Тогда он и вбежал в комнату, из которой проникал тусклый свет. Не задерживаясь, он стал быстро подниматься по лестнице и наконец выбежал во внутренний двор с тремя дверями, отсюда он с Чандой начал свой путь. Но страх все еще не покидал его…
Сукхраму казалось, что он вырвался из ада. Он не обернулся и не взглянул на крепость. Мешковина по-прежнему лежала у входа.
Проливной дождь не утихал, но пережидать его Сукхрам не стал. Он спустился вниз, к водоему, и тут же по колено провалился в воду. Водоем до самых краев наполнился водой. Вода начала заливать даже верхние ступеньки лестницы. Сукхрам, осторожно ступая, стал пробираться по камням. Он вымок до нитки и дрожал от холода. Наконец он миновал водоем и, почувствовав новый прилив сил, снова побежал. Ему мерещилось, что крепость гонится за ним, хочет догнать и схватить. Ведь он уносил тхакурани, которая стремилась вернуться к своим призракам!
Сукхрам окончательно пришел в себя, только когда добрался до своей хижины. Значит, он все-таки вернулся в свой мир! Сад вокруг дворца, и сам дворец, и все окружающее были стражами иного мира. Они невидимыми руками пытались удержать его.
Дома Сукхрам осторожно положил Чанду на кровать. Он собрал для костра все, что могло гореть, подложил сухой травы, выкопал из-под золы припасенный для растопки тлеющий уголек. Сначала костер только дымил, но вот из-за дыма показался язычок пламени.
Сукхрам переодел Чанду во все сухое, а сам присел погреться у костра, но тут же вскочил и передвинул кровать Чанды поближе к огню. Чанда совсем закоченела. Сукхрам принялся растирать ей руки и ноги, живот и лоб. Постепенно она согрелась, и к ней вернулось сознание.
— Кто это? Ты, тхакур? — спросила она.
— Это я, твой отец, — ответил Сукхрам. Он боялся повторить это страшное слово «тхакур».
— Дада, — вздохнула Чанда, узнав его голос.
— Что, доченька?
— Где мы? В крепости? — спросила она.
— Нет, мы в таборе.
— Разве мы не были в крепости?
Сукхрам хотел заставить и себя и дочь забыть об этом страшном путешествии. Он до сих пор еще вздрагивал при одном лишь воспоминании о пережитом.
— В какой крепости, доченька? — как можно спокойнее спросил он.
— Неужели ты забыл? Мы ведь ходили в старую крепость.
— Что ты, дитя мое! Ты спала, тебе снился сон.
Чанда задумалась. Она села на кровати.
— Дада, мне кажется, мы с тобой ходили туда. Там несметные богатства! Мы уже почти подошли к ним, но что случилось потом, я не помню. Прошу тебя, идем еще раз!
— Нет, хватит об этом, — вздрогнув, возразил Сукхрам. — Ты совсем с ума сошла. Какие только сны тебе снятся! Если ты не будешь меня слушаться, я расстанусь с тобой.
— Отошлешь меня опять к Нилу?
— Нет, сам куда-нибудь уйду.
— Без меня?
— Да, один. Что мне еще остается?
— В чем же я тебя ослушалась? — удивилась Чанда. — Ты приказал мне не встречаться с Нарешем, я и не хожу к нему.
— Вот и хорошо, умница, — похвалил ее Сукхрам.
— Но, дада, мне все кажется, что я — тхакурани, — проговорила Чанда.
— Ты сама не знаешь, что говоришь! — прикрикнул на нее Сукхрам. Но в душе он весь содрогнулся.
Костер в шатре весело потрескивал, и пламя его поднималось высоко вверх. Сукхрам закурил бири.
— Хочешь курить? — спросил он Чанду.
— Нет, — отказалась она. — Ты сам говорил, что бири курят только натни.
— А ты кто?
— Нет!!!
— Стало быть, ты не моя дочь?
— Нет, твоя. Ты ведь тхакур, — ответила Чанда.
Рука Сукхрама, державшая бири, бессильно опустилась, и сигарета упала на землю.
Порывы холодного ветра то и дело врывались в шатер.
— Тебе не холодно? — спросил Сукхрам.
— Дада, почему волосы у меня мокрые? — в свою очередь спросила она.
— Может, ветром сюда занесло косые струи дождя. Посуши их, — сказал Сукхрам. Он встал и сам стал расплетать ей косы.
Чанда не ответила. Она молча покрыла лицо краем покрывала и опять уснула. Сукхрам успокоился, но ненадолго. «Значит, она все забыла? Что с ней происходит? Неужели у нее помутился разум? Нет! Только не это!» Он так бережно растил ее, заменил ей родную мать, отдал ей всю свою любовь!
