Киран оторвался от ее губ, и она недовольно вздохнула, уронив голову ему на плечо. Коснулась губами его шеи, она не удержалась перед искушением слегка прикусить шероховатую кожу.
Он вдруг тихо рассмеялся, и она смутилась. Но еще больше ее смутили его слова:
— Это моя работа.
Эмили хотела спросить, что он имеет в виду, но его лицо внезапно приняло испуганное выражение, словно Киран изумился собственной шутке. Эмили почувствовала, что он готов отступить. Тогда она, набравшись отчаянной решимости, обхватила руками его шею и снова прижалась к ней губами. Он замер, пораженный до глубины души. Тогда она коснулась поцелуем его губ, а потом робко провела по ним язычком — он сам показал ей, как это делается.
Ее уловка возымела поразительный эффект. Значит, с радостью подумала Эмили, она сделала все правильно, потому что он начал целовать ее с неожиданной настойчивостью. И руки не остались в покое. Сначала он гладил ее спину, а потом провел ладонями вперед и вверх, чтобы обхватить ее грудь. Порывисто вздохнув, Эмили инстинктивно выпрямилась, отчего роскошные холмики приподнялись, ускользая от его ладоней. Но к счастью, его умные ладони снова нашли ее грудь, и Эмили задрожала от восторга, который пронзил ее подобно молнии. Жаркая волна спустилась от груди вниз по животу, а затем еще ниже — и Эмили ощутила томительную боль между ног.
— Милорд, — простонала она, когда губы Кирана начали путешествие по ее шее.
— Да, — глухо отозвался он. Его ладонь ласкала ее грудь, а другая легла на ягодицы, заставляя Эмили придвинуться ближе. Оба стояли на коленях, и Эмили ахнула, когда его колено вдруг оказалось меж ее бедер. А потом она вообще не осмеливалась вздохнуть, потому что он приподнял ее, так, что ей пришлось оседлать его бедро. Их тела слились.
— Киран, — прошептала она и откинула голову назад, подставляя шею жадным губам. Ее будоражили движения бедра, трущегося о ее плоть.
Она подставила шею для его поцелуев, и это вдруг смутило Кирана. Сама того не ведая, она предлагала ему сладостное угощение. Будь он голоден, почти наверняка бы не устоял перед искушением отведать ее сладкой крови. Но он только что поел, и теперь его мучил голод иного характера, которого он не испытывал уже много лет. Так или иначе, но он оторвался от ее прекрасной шеи со всеми ее соблазнами и склонился к ее груди. Он чувствовал, какими твердыми, возбужденными сделались соски, и захотел приласкать их языком, но платье стало досадной помехой.
С глухим ворчанием он разорвал ткань, чтобы освободить из плена чудесную плоть Эмили, которой он алкал. Она что-то воскликнула — то ли «ох», то ли «нет», Киран не смог разобрать, что именно. Этого было достаточно, чтобы замереть в нерешительности. В нем началась жестокая борьба — нужно опомниться, взять себя в руки. Он чуть не расплакался от счастья, когда руки Эмили взъерошили ему волосы, и она снова жадно приникла губами к его губам. Значит, то было удивленное «ох», а не просьба остановиться!
Он чуть не издал победный клич, снова овладев ее губами. Проник в нее языком, лаская обнаженную грудь. Ее тело полыхало жаром, который, казалось, обволакивал его, сгущаясь по мере того, как он целовал и ласкал Эмили. Она была в его руках словно живой огонь, разгораясь ярче и ярче с каждой новой лаской. Ее жар обжигал его прохладную кожу. Ему хотелось ощутить этот жар всем своим телом, каждым его уголком. Эмили заставила его вновь почувствовать себя живым.
Киран знал, что Эмили невинна и что ему нечего ей предложить. Он мог только брать. Но желание было сильнее доводов разума, и он оторвался от ее губ, чтобы ласкать страстным поцелуем теплую плоть ее груди. Кожа Эмили была сладкой и солоноватой одновременно. Сущее лакомство.
— О-о-о. — Эмили вцепилась в волосы Кирана, прижимаясь грудью к его рту. Порванное платье упало с плеч, и она осталась нагая в жарком свете огня в камине.
Прохладные прикосновения Кирана составили поразительный контраст теплым ласкам огненных отблесков на ее коже. Сначала он ласкал и дразнил соски пальцами, затем пришел черед языка, дарящего удовольствие, какого Эмили раньше не знала, сводящего ее с ума и в то же время зажигающего странным томлением. Эмили была в растерянности. Ей хотелось большего, но чего? Выдержит ли она эту пытку возбуждением и восторгом? И что будет, если она не сможет больше терпеть?
