Однако когда он развернулся, зеркало, впервые, вылетело из рук Мэн Хао. Казалось, оно заинтересовалось происходящим. Оно полетело за Чжао Уганом, многократно атаковав его. В глазах Чжао Угана отчаяние. Какая-то могучая сила проникла в его тело. Не в силах сдерживаться или бежать, он закричал. Что-то подбросило его в воздух и его левое ухо, правое ухо, грудь и ноги взорвались.
Ци вырвалось, окатив всё вокруг фонтаном кровавых брызг, спустя десять вдохов глаза Чжао Угана потухли, а его тело медленно превратилось обратно в человека. Мех исчез и видимо, поэтому медное зеркало, потеряв интерес, вернулось обратно к Мэн Хао. Тело Чжао Угана упало на землю.
Повсюду кровь. В пустых глазах Чжао Угана застыли ужас и отчаяние. Лицезрев подобную сцену любой бы дрогнул.
Глядя на бездыханное тело Чжао Угана, Мэн Хао сделал глубокий вдох. Медное зеркало вновь легло в его руку, от чего он поежился. Он затрепетал в благоговейном ужасе. Взорвать дикое животное — это одно, живой человек — совсем другое дело. От раскинувшейся перед ним кровавой сцены, его затрясло. От зеркала исходил запах смерти, и ему нестерпимо захотелось избавиться от него. Он ослабил хватку, и оно упало на землю.
Всё-таки он был обычным ученым. Зеркало поначалу казалось интересным, но его ужасающая природа шла в разрез с Конфуцианскими идеалами, в которые верил Мэн Хао.
Он молча постоял некоторое время, в сердце бушевал конфликт. В его глазах разочарование. Глубоко внутри он по-прежнему был ученым из уезда Юньцзе. Он говорил людям правду, никогда не вступал в драки, не говоря уже об убийстве. Это уже стало частью его натуры, и было нелегко это изменить. Пока он обдумывал ситуацию, его сердце металось в поисках решения.
«Этикет, счастье, доброта и справедливость Конфуцианства, поиск истины, требование воздерживаться от смертоубийства. Но Секта провозглашала: ‘Сильный поедает слабого’. Теперь я понял смысл этих слов, но понять и применить — разные вещи…» От одной мысли о произошедшем Мэн Хао сковывал ужас. Спустя некоторое время, он глубоко вздохнул, и собрался было уже уходить.
Но сделав пару шагов, он, скрипя зубами, обернулся и подошел к телу Чжао Угана. Он поднял его бездонную сумку, затем вызвал Огненную Змею и направил её на тело.
Огонь не смог полностью сжечь тело, поэтому Мэн Хао проглотил пилюлю Духовной Конденсации и выстрелил Огненной Змеей еще три раза. Вскоре он сжег тело до неузнаваемости.
Он совершил несколько дыхательных упражнений. Затем нехотя выстрелил Огненной Змеей еще два раза. Теперь тело превратилось в пепел.
Глядя на зеркало, он стиснул зубы, подошел, крепко схватив, поднял его.
Запутавшийся и напуганный, Мэн Хао спешно направился к своей Пещере Бессмертного. Он сел в оцепенении и просидел так долгое время, прежде чем, наконец, открыть сумку Чжао Угана. Увидев содержимое, его глаза засверкали. Мрачное настроение от его первого убийства неожиданно пропало.
«Этот парень богач», — затаив дыхание, воскликнул он. В бездонной сумке находились восемь Духовных Камней, семь пилюль Духовной Конденсации и костяной обломок, покрытый странными символами.
Он рассмотрел костяной обломок, затем отбросил его в сторону. Там описывалась техника Демонической Трансформации. Он не посмел коснуться её. У него не было ни малейшего желание обернуться демоном и быть уничтоженным собственным зеркалом.
Отбросил костяной обломок, он неожиданно вспомнил о летающем мече. Он сразу же вышел из пещеры и отыскал его в джунглях. Подняв короткий белый меч, он вернулся в пещеру, чтобы изучить его.
Мэн Хао не мог придумать способа как увязать между собой путь Бессмертных и путь Конфуция. Он решил прекратить размышлять об этом. Возможно, однажды он поймет как, но сейчас самым важным для него было найти способ выжить в Секте.
Полный решимости, он достал Духовные Камни и ощупал их. Следом он достал медное зеркало и положил его рядом, глядя на него еще некоторое время.
«Старший Брат Чжао спровоцировал меня», — прошептал он, «я должен был дать сдачи. Я пытался всё уладить, но он отказался. Я убил человека, но я пытался быть благоразумным. Я проявил доброту, он же хотел смерти. От зеркала разит кровью. В руках злодея, — это будет орудие зла, но в моих руках оно будет иным. В моем сердце Конфуцианская доброта, и это сокровище принадлежит мне. Оно будет иным». Он посмотрел на зеркало и сделал глубокий вдох.
