Д. Л. Бездарности решили, что настала их пора расправиться с талантами. Это был их звездный час.
Н. С. Да, им был неудобен Страдающий Бог — призыв к Покаянию, призыв спасать себя, свое сознание от попыток ломать нормальное и естественное течение жизни, насиловать природу человека. Страдающий Бог — это еще и философская позиция: каждый должен помнить, что за него страдают, что приняли мучения за его грехи. А безгрешных не бывает. Тот, кто безапелляционно объявляет себя безгрешным, попросту опасен для общества. Если не завтра, то послезавтра он может стать деспотом и диктатором, поведет к пропасти. Навязанная силой формула счастья — по сути, одна из самых горьких форм несчастья. Между тем понимание идеи Страдающего за тебя Бога делает человека терпимее к другим и требовательнее к себе. Вероятно, Страдающий Бог — нравственный и философский эпиграф к «Истории совести». А составить хотя бы вчерне программу издания у нас можно, по всей вероятности, лишь после широкого обсуждения ее, в котором примут участие и педагоги, и писатели, и философы — все, кому близка сама идея.
Д. Л. Наверное, правильнее всего не оттягивать дело, а начать его. Дополнения и поправки можно делать в рабочем порядке. Надо учиться еще одному — умению действовать, не откладывая все на «завтра», «послезавтра» и вообще на далекое будущее. При параличе воли к действию этого будущего может и не быть.
Н. С. Конечно, Дмитрий Сергеевич. И может быть, сейчас время назвать и те условные заповеди человечности, которые вы начали обдумывать однажды в Болгарии, а потом мы их с вами уточняли в «Узком». Была зима…
Д. Л. Да, девять заповедей человечности… Не убий и не начинай войны; не помысли народ свой врагом других народов; не укради и не присваивай труда брата своего; ищи в науке только истину и не пользуйся ею во зло или ради корысти; уважай мысли и чувства братьев своих; чти родителей и прародителей своих и все сотворимое ими сохраняй и почитай; чти природу как матерь свою и помощницу; пусть труд и мысли твои будут трудом и мыслями свободного творца, а не раба; пусть живет все живое, мыслится мыслимое; пусть свободным будет все, ибо все рождается свободным…
Под ними расписываюсь и ставлю число — 23.11.89.
Народный депутат СССР академик Д. С. Лихачев неоднократно высказывал мысль об учреждении общества «Классика», но — странное дело — она не находила горячей поддержки, так и не была реализована. В чем дело? Неужто мысль эта несвоевременная? С этим и другими вопросами я и направился к Дмитрию Сергеевичу.
— Нет, нет, я по-прежнему убежден, что мысль об учреждении общества «Классика» незряшная. Иногда люди высказывают как бы «несвоевременные» мысли и могут даже прослыть в лучшем случае чудаками, а иной раз, как это было в революционные годы с М. Горьким, написавшим свои «Несвоевременные мысли» (только сейчас переизданы), — чужаками. В роли чужака я побывал достаточно — и в годы сталинщины, и в годы брежневского застоя. Еще десять лет назад мысль об организации Советского фонда культуры властителям страны казалась не только несвоевременной, но и чуждой, чуть ли не опасной. Сегодня возникло много новых обществ. Но потребность в обществе «Классика» — потребность настоятельная. Нужен мозговой инициативный центр, нужна разветвленная сеть своеобразных творческих, если хотите, элитарных, да, элитарных клубов, где бы энтузиасты занимались пропагандой классических знаний, классического искусства. Это вовсе не значит, что вступление в общество должно быть ограничено цензами — возрастным, образовательным, социальным. И академик, и студент, и ученик, и художник, и рабочий — все, кто заинтересован в развитии классических традиций, могут состоять в обществе.
— Но как, Дмитрий Сергеевич, соединить интересы столь разных людей?
Повторяю, всех их объединит общая цель — возрождение классических традиций. А сфера приложения творческих сил может и должна быть самой различной. Допустим, у студентов, учащихся, рабочих — познавательные задачи, у людей науки, искусства — просветительские, возрожденческие. Деятели науки и культуры могут объединяться в свои ассоциации, иметь клубы, лектории, концертные площадки, теле- и радиопередачи… Естественно, их роль в обществе можно определить как ведущую. Это соответствует месту интеллигенции, которое она должна по праву занимать. Испокон веков на Руси интеллигенция была эталоном нравственности, духовности, культуры. Это уже в двадцатые годы, в годы «диктатуры пролетариата», роль и значение интеллигенции всячески принижались. В лучшем случае ее представители могли считаться попутчиками, в худшем — врагами. Миллионы истинных интеллигентов, истинных патриотов своей Родины были изгнаны из России, репрессированы, уничтожены, унижены… Мы до конца еще не оценили катастрофических последствий этого процесса. Год от года в стране падал уровень культуры. Самые маленькие ставки — у работников культуры. На второй сессии Верховного Совета СССР справедливо критиковался «остаточный» принцип финансирования учреждений культуры. Надо, однако, понять, что этот принцип появился вовсе не оттого, что в стране мало денег, хотя это и так, нет, он — следствие «остаточного» принципа отношения к культуре, интеллигенции. На самом деле культура дает колоссальный воспитательный и даже экономический эффект, но он ощущается не сразу. Ввиду малой культуры растут в стране преступность, алкоголизм. Мы даже науку не можем развивать без культуры. Культура и нравственность — вещи неразрывные в первостепенной важности. Если ученый будет человеком безнравственным, так он и опыты может подделать. Малокультурному, безнравственному врачу безразличен больной. Бескультурный строитель плохо строит. Некультурный земледелец будет травить землю нитратами и пестицидами.
