Через три дня мы прибыли в Кемь, и конвой снова стал груб — еще грубее прежнего.
…У меня сохранились малопонятные для непосвященных записи, которые я здесь расшифровываю. Круглые скобки — те, что и у меня в тексте. Угловые скобки — это для расшифровываемого текста и для необходимых пояснений. Если что-нибудь осталось неразобранным, забылось, я пишу в угловых скобках: [неразобр.] Сначала идут записи, сделанные вскоре на Соловках, потом — различные добавления.
В этих записях публикуется все как есть. Этот документ мне дорог таким, какой он есть.
Первые страницы тетради вырваны
Утро с неожиданным осв[ещением] от снега. Такое бодрое — точно новая страница романа. «Давай выходи» [это крик конвоиров на станции Кемь, в самом конце октября — начале ноября 1928 г.].
Не успел помыться (вагон был столыпинский, купе на 6 человек с решеткой в коридор, по которому ходил и присматривал за нами конвой, но куда выпускали мыться и пр.; в купе я, Авенир Петрович Обновленский, Петр Павлович Машков, Толя Тереховко, Федя Розенберг. Кажется, Андреевский в другом купе с Д. П. Калистовым, Аркашей Селивановым, Колей Сперанским…).
Говорят: «Не торопись» (это нам кто-то подал совет). Думал — «Действительно! Ведь приехали».
«Ямщик, не гони лошадей!» — посмеялся над пошлыми остротами (в ДПЗ на Шпалерной — мы смеялись над натужными желаниями заключенных пошутить).
Вышел не первым.
Поразила беготня (конвоя около вагонов; конвой «нервничал», изображая «строгость»).
Истошные крики конвоя.
Принимал новый [конвой — лагерный].
По талой грязи [мы] бегали в русских сапогах (непривычное ощущение — я надел хорошие русские сапоги с «поднарядом» только перед отправлением в этап в ДПЗ).
Конвоир столкнул корзину [с площадки вагона] прямо в нос. Высокий вагон (родители приготовили мне превосходную дорожную легкую корзину с замком висячим на пруте. И с ручками. Изнутри ее обшили клеенкой, чтобы не промокла. Когда я вышел из вагона на пути, конвоир, торопя меня, столкнул корзину мне в лицо, и из носа у меня потекла кровь).
Приложил снег [к носу], и появилось сознание: «надо торопиться», «спешить». [Беспокойство: ] «Что с остальными вещами?»
Ветер, снег, низкие строения [Кемперпункта].
Солнце то пропадает, то выскакивает из-за быстро бегущих туч. Ив[ан] Михайлович Андреевский] заступился. [Конвоир кричит: ] «Назад — тебе что?» (самому захотелось по морде?).
[Иван Михайлович: ] «Я врач» (но чувствовалось, что он очень испугался истерики конвоира).
Команда: «По пять в ряд».
Воз [для вещей на весь этап один]. «Кто мало [имеет вещей], тот неси!» [Это крик конвоиров.]
Пошли. Дорога у воды.
Странная страна — нет земли. Камень и щепки.
Иван Михайлович впереди, И[горь] Евгеньевич] [Аничков] тоже впереди — спокойный (он всегда сохранял изумительное спокойствие). П[етр] Щавлович] Машков, не устроившийся с вещами, со страданием в глазах.
А[натолий] Семенович] [Тереховко], пытающийся улыбаться и острить (вспомнил: [надо соблюдать] «чувство юмора», как при отъезде из ДПЗ, когда мы обещали хранить заповеди КАНа) [Космической Академии наук, за участие в которой нас приговорило ОГПУ к пяти и трем годам], [а заповедь заключалась в том, чтобы всегда сохранять чувство юмора и по возможности превращать жизнь в игру].
Поразил ландшафт: огромный, огромное серое небо, свинцовые тучи, ветер, холод.
Казалось: природа неизмеримо сильнее человека.
Мистика, аскетизм. Глядя на такое небо, хотелось сгореть, как старообрядцы («антихрист» [овладел миром]).
Щелкают затворы [у винтовок конвоиров — чтобы пугать]. Хриплые голоса: «На нервах играете?!» Это так подгоняли.
Хлопают шинели о голенища сапог [у конвоиров].
То бегут, то поджидают отставших.
Все время почти бегом.
Грязь. (Мысль: только бы поспеть.) Молитва (в уме, успокаивает).
Ворота у провол.[оки Кемского пересыльного лагеря]. Пересчет [неразобр. шесть букв].
[Крик конвоиров: ] «Давай по пяти» [т. е. «стройся по пять в ряд»].
Вошли в ворота пересылки.
Огромный камень — остров [это о Кемперпункте].
Низкие дома [бараки] — загнанные, как и люди, в кучу. (За проволокой оказалось много заключенных — целая толпа между бараками.) Жалкая и развязная манера привыкших и обжившихся людей [заключенных].
