«А тебе?» – спросил внутренний голос голосом Ольки Соловейка. Я вздрогнула.
«Мне же тут совсем недалеко!»
«Вот именно. Он потратил бы на тебя лишние пятнадцать минут. У нас, между прочим, снег выпал. Холодно!»
«А он не мог. Может, ему дома надо кошку покормить. Может, она с голоду у него дохнет», – из последних сил сопротивлялась я.
«У него нет животных. Ни одного мелкого хомячка! А он уверял, что безумно тебя любит. Возлюбил по новой».
«Ну и что? Что же мне теперь, сесть и разрыдаться»? – у меня самым непредсказуемым образом задрожали губы.
«А почему бы тебе не послать его подальше»? – завершила свое черное дело подруга. Надо же уметь высказывать мне гадости дистанционно, телепатическим путем. Это же не могла быть я. Я не могла сама себе этого сказать.
«Я не могу его послать», – твердо ответила я.
«Почему?» – поинтересовалась внутренняя Оля.
«Из-за Артема», – соврала я и опустила глаза в землю.
«Ну конечно. Ты просто хочешь замуж! Очень! Просто недопустимо, неприлично!»
«Ну и что!» – разозлилась я и ускорила шаг. Мне хотелось добраться до метро. Вдруг шум поездов и гвалт пассажиров смогут заглушить мысли в моей голове? Но мысли не унимались. Они гнались за мной, они звали меня. Да и в реальности мне казалось, что кто-то сзади пытается меня нагнать и все время бормочет:
– Девушка! Девушка, постойте. Да остановитесь же!
– Что?! – я замерла как вкопанная, потому что оказалось, что я не брежу и не занимаюсь сеансом телепатии с Олькой. За моей спиной остановился какой-то парень, он явно пытался мне что-то сказать.
– Ну, слава богу, девушка! Что ж вы так бежите? Я уже испугался, что не догоню, – радостно высказался он и уставился на меня. А я на него.
В первый момент я подумала, что он таким хитрым способом собирает милостыню. Сейчас же по улицам этого брата рэкетира от милосердия полным-полно. И они тоже могут выглядеть вполне здоровыми и жизнерадостными. Это раньше считалось дурным тоном просить подаяния, если у тебя не оторвана рука или, скажем, нога. Теперь же достаточно повесить на грудь табличку «Умираю, требуется операция» или привесить за спину спящего грудного младенца. Впрочем, я стараюсь давать деньги всем без разбору. И еще меня смущала мысль, что если я про всех нищих буду думать гадости, то обязательно пропущу кого-то, кому действительно по-настоящему плохо. Однако молодец, который стоял передо мной, явно умирать не спешил. Да и вывески на нем никакой не было. Просто такой обросший небритый оборванец. Впрочем, не совсем даже и оборванец. Одежда на нем была целой, но очень, очень грязной. Ботинки все в каком-то дерьме, лицо заросло щетиной, свитер висит, и куртка совершенно неприличная. Грубая, нечитаемого цвета. К стыду сказать, очень похожа на мою.
– Вам чего? – недружелюбно поинтересовалась я.
– Ну, эта. Как бы эта… – замямлил парень, и я поняла, что он крепко поддат. Спиртовое амбре распространялось не так быстро, поэтому я сразу не заметила, что он покачивается и даже имеет шанс завалиться к стене дома.
– Денег у меня нет.
– А у меня есть! – радостно улыбнулся он.
Я тоже вымученно улыбнулась и попыталась отбыть восвояси, поскольку приставания пьяных на улицах не входят у меня в графу «достижения».
Однако мой бродяга не стал так просто сдаваться и схватил меня за руку. Мне стало страшно. Его рука оказалась намного сильнее, чем я ожидала. И карие глаза, неожиданно сверкнувшие из-под всклокоченной челки, были почти адекватны и почти совсем не выдавали в нем в стельку пьяного гражданина. Именно это «почти» и напугало меня больше всего.
– Что вы себе позволяете! – зашипела я, вырывая пальцы из его руки.
– Давайте познакомимся, – выдал наконец парень и снова улыбнулся еще шире.
Я порадовалась хотя бы тому, что у него здоровые зубы. Значит, все-таки вряд ли передо мной уличный бродяга.
– С какой стати? – я все-таки решилась перейти к крайним мерам и резко дернула руку.
– Знаете, тут такие все странные. Какие-то совершенно сумасшедшие. Я здесь с утра, прошу прощения, я, конечно, пьян, но все равно странно, – он выпустил меня и стал забавно семенить, покачиваясь, рядом.
