Болл пожал плечами:
- Ожидать неожиданного, конечно. Вы ведь только шестой случай. Четкой закономерности до сих пор не установлено. Болезнь эта так же многолика, как и ее возбудитель... говно. Единственное, что есть общего... и я не уверен, что это можно назвать общим...
- Кончай вокруг да около ходить, твою мать! Колись! Болл поджал губы. Он явно собирался довести Парети до точки кипения.
- Общий элемент таков: происходит радикальное изменение взаимоотношений между жертвой и внешним миром. Трансформации могут быть органическими, вроде роста наружных органов и функциональных жабр, или неорганическими, наподобие левитации.
- А что с номером четвертым? Он же вроде здоров и с ним все в порядке?
- Не совсем в порядке. - Врач нахмурился. - Его отношение к грибам я назвал бы извращенной любовью. Можно добавить, взаимной. Некоторые исследователи полагают, что он сам стал разумным грибом.
Парети начал грызть ногти. В глазах его вспыхнуло безумие.
- Ну неужели нет никакого средства, ну хоть чего-нибудь?!
Болл воззрился на Парети с плохо скрываемым отвращением:
- Слезы и сопли вам точно не помогут. Да, наверное, и ничто не поможет. Сколько я понимаю, номер пятый пытался сдерживать развитие болезни силой воли, концентрацией... и всей прочей шарлатанщиной.
- Помогло?
- Ненадолго - возможно. Не могу быть уверенным. В любом случае это всего лишь догадка: болезнь все равно его сожрала.
- Но это возможно? Болл фыркнул:
- Да, мистер Парети, возможно. Он покачал головой, будто поверить не мог, что слышит такое.
- Помните, что ни один из случаев не похож на предыдущий. Не знаю, каких радостей вам стоит ожидать, но что бы это ни было... это определенно будет необычно.
Парети встал.
- Я с ним буду драться. Оно не сожрет меня, как остальных. На лице Болла отразилось омерзение.
- Сомневаюсь, Парети. Я не встречался с остальными, но, сколько я могу судить по записям, духом они были куда сильнее вас.
- Почему? Потому что я потрясен?
- Нет, потому что вы слизняк.
- Ты тоже не больно похож на сострадательную мамочку!
- Я не собираюсь изображать скорбь оттого, что вы подхватили Эштона. Вы делали ставку - и продулись. Кончайте ныть.
- Вы это уже говорили, доктор Болл.
- И повторю!
- Это все?
-С моей стороны все, это точно, - фальшиво пропел Болл. - А вот для вас далеко не все.
- Вы уверены, что не хотите мне больше ничего сказать? Болл кивнул с неудержимой ухмылкой медицинского зомби. Он даже не успел убрать усмешку, когда Парети быстро шагнул к нему и врезал кулаком ему под ложечку - чуть пониже сердца. Глаза Болла выступили из орбит почти как говно, а лицо прошло через три оттенка серого, прежде чем сравняться цветом с лабораторным халатом. Парети поддержал его левой рукой под подбородок, а правой нанес короткий прямой удар в нос.
Болл замахал руками и упал спиной на стеклянный шкафчик с инструментами. Стекло с треском лопнуло, и Болл соскользнул на пол, все еще в сознании, воющий от боли. Он пялился на Парети, пока тот разворачивался к дверям. Сборщик обернулся через плечо, и лицо его в первый раз с той минуты, как он вошел в лазарет, осветила улыбка.
- Херовые у вас манерочки, док, - сказал он и только тогда вышел.
Согласно закону ему давался час, чтобы покинуть "Техас-Тауэр". Он получил последний чек - зарплату за последнюю девятимесячную смену. К зарплате полагалось приличное выходное пособие. Хотя все знали, что болезнь Эштона не заразна, но, когда направлявшийся к выходному шлюзу Парети проходил мимо Пегги Флинн, она грустно глянула на него и попрощалась, однако поцеловать себя не позволила. Вид у нее был застенчивый.
"Шлюха", - пробормотал Парети себе под нос. Но она услышала.
За ним прислали челнок Компании. Большой, пятнадцатиместный, с двумя стюардессами, с баром, кинозалом и портативным бильярдом. Прежде чем Парети взошел на борт, в шлюзе с ним переговорил суперинтендант проекта.
- Ты, конечно, не "тифозная Мэри", передать болезнь никому не можешь. Эштон просто неприятен и непредсказуем - так мне, во всяком случае, говорили. Технически карантина нет; можешь отправляться, куда душа пожелает. Но практически - думаю, ты понимаешь, что в над-городах тебе не обрадуются. Впрочем, ты немногого лишишься... все дела под землей делаются.
