У меня все очень плохо. На фронте хорошо. Илья там.
23 июля.
Вчера приехала Ара[117]. Грустная и замученная. Живет в кабинете.
Бои в районе Ростова, Цымлянской.
Утром ездила в «Красный богатырь». Взяла материал об усыновлении. Бальтерманц пробует найти управление партизанами, чтобы узнать о Боре.
26 июля.
Сводка: ожесточенные бои. Ростов, Цымлянская, Новочеркасск, Воронеж. Значит — сданы. Приехал Бальтерманц. Его куда-то перебрасывают. «Танковый бой — рыцарский поединок» (как будто он видел такой поединок!). «Поле после Р. С.[118]» — сожженные заживо экипажи. Пехота отступила, но нечаянно оказалась полезной, т. к. бежала туда, где находились немцы. А те решили: «Ну и маневренность!» — и бежали. Операция удалась. Правда, танковый корпус полностью погиб. Танкисты не думают о смерти. Большая часть сгорает.
Плохо на юге. Укрепились на южном берегу Дона.
Введены новые ордена: «Суворова», «Кутузова», «Ал. Невского». Как будто орденами можно победить? Англия молчит, даже бомбят мало.
Были Рая и Нина. Даже они стареют на моих глазах, «не жильцы на этом свете». Устала я. Мне 31 год — богатое прошлое и никакого будущего. В этой чудовищной жизни была хоть большая любовь.
Все высекают огонь по-первобытному.
31 июля.
Хлопоты о карточке Илье.
Бальтерманц уезжает в Воронеж.
На Арбатском рынке: изобилие овощей и цветов. 14 р. стакан ягод, 65 р. картошка, 10 р. гриб, 20 р. молоко и т. д. Много людей покупают, но по маленькому количеству.
У Ильи Савы. Вечером была Овалова. Прожила трудную зиму: арест мужа, в нетопленом доме одна с сыном, пишет почему-то о патриархах, выглядит великолепно, упоена собой. Дура.
Всех иждивенцев берут на лесозаготовки. Люба пошла объясняться насчет трудфронта: извинились, что побеспокоили.
1 августа.
Двигаются на Кавказе.
Была в ЦПКО[119]. Цветы, желтые дорожки, все убрано, но пусто. Иногда попадаются бойцы и дети. Перекупила мороженое за 5 рублей. Обедала с Савами. Уголек болеет. Нину не берут на лесозаготовки, но взяли мою машинистку. Меня не хотят отпускать с работы, а это был бы выход. Спокойной ночи, мой родной.
Нина Габрилович стрелялась: мимо. Как люди думают о романах! А сколько разводятся: Габович, Катаев, Хейфиц.
2 августа.
Сводка: Сальск и Кунцевская. Продолжаем отступать. О втором фронте ничего.
Илья звонил Боеву насчет Бори — безразличие. Натирала пол в передней… Ездила к приемной матери.
У Ильи — Уманский[120], — мрачный.
Стирала. Голова совсем перестала работать.
Завтра еду в Пушкино. Потом к маме, это очень тяжело.
Люба готовится к приему французских генералов: попросила у Али сумочку! Ежемесячное прикрепление хлеба и продкарточек.
Все пишут на тему Сталинского приказа[121]. Одобряют его. А в домах возмущаются жестокостью. Сегодня папа сообщил Илье, что через группком я добилась лесозаготовок, но Илья не хочет и сказал, что все это поломает. А жаль — это бы разрешило часть моих проблем.
Была в Тушино и Заветах. У наших там дача. Неестественная тишина. Собирала землянику для Ильи.
Была тревога. Сидела в подъезде. Потом со свечой лежала дома. Уголек в ногах.
Объяснение в СП[122] — почему Бори нет в списке: это список семей, о которых будет заботиться СП, а о нас — «Красная звезда». Я-то дура, надеялась, что это значит другое.
Сводка прежняя.
Видела женщину с медальоном, на котором еврейская звезда и еврейская надпись. Молодая.
Была на «Красном богатыре».
6 августа.
Сводка: Котельниково. Это обход Сталинграда с юга. Двигаются. Где второй фронт?
Кончилась моя работа на радио. Марти[123] хочет одних французов. Я огорчена. Мне необходима работа и много.
Еду в Пушкино к детям.
В электричке испанские летчики. Лица усталые, но веселые, орут, взрослые дети. Рассматривают фотографии наших самолетов.
Леву[124] отправляют во фронтовую газету. Софа звонила умирающим голосом.
Слухи, что мы наступаем на Северном фронте, будто взяли Ржев, но только слухи. На юге плохо.
8 августа.
Сводка: район Армавира. По слухам, наши наступают на Западном фронте и на юге от Воронежа. Последнее может спасти Юг, по мнению Ильи. Положение серьезное. Была у Софы. Лева как будто остается в «Известиях», демобилизуется.
