Дилан понимал, что Мэгги решительно избегает разговора об их отношениях. Ну и пусть. У него еще есть время...
Вздохнув, он взял молоток и лом и направился к лестнице.
Мэгги подошла к окну кухни, откуда видна была лестница, но Дилана там не увидела.
Два последних часа он работал спокойно, размеренно. Прервался лишь, чтобы съесть бутерброд с курятиной и выпить чаю со льдом. Все это Мэгги оставила ему на столике для пикников.
Пока ей удавалось побороть искушение наблюдать за работой Дилана, но ее интересовало, надолго ли его хватит, учитывая полученные в автокатастрофе травмы. Наконец она опять подошла к окну, и на сей раз удачно: он был там и снимал с себя пропотевшую футболку.
Увидев широкую, чуть загорелую грудь, блестевшую от пота, Мэгги смутилась. На теле Дилана она не заметила каких-либо шрамов или увечий, но издалека их можно и не разглядеть. В последний раз она видела Дилана обнаженным, когда нежилась в его объятиях в ночь их любви, когда был зачат их ребенок.
Воспоминания повергли Мэгги в смятение и сладкий трепет. Она смотрела, как Дилан, снова вернувшись к работе, рушит коварную лестницу. Он сломал, не без усилий, еще одну ступеньку и отступил назад посмотреть на свою работу.
Проведя рукой по потному лбу и словно почувствовав, что на него смотрят, он взглянул в сторону кухонного окна.
Как нашкодивший ребенок, Мэгги быстро отпрянула, однако успела заметить широкую улыбку Дилана.
Рассердившись на себя, Мэгги вернулась в спальню и целый час провела в постели, глядя в потолок и прислушиваясь к приглушенному шуму, доносившемуся оттуда, где работал Дилан. Она убеждала себя, что неадекватное поведение объясняется ее состоянием, только и всего.
Скука и голод заставили Мэгги вернуться в кухню. Когда же раздался мелодичный звонок у входной двери, она сразу поняла, что это Дилан.
– Дверь не заперта, – заметила она, впуская его в дом. Но увидев растерянного Дилана, который пребывал словно в полуобморочном состоянии, она мгновенно испугалась.
– Вы ушиблись? – выкрикнула Мэгги, не раздумывая бросаясь к нему.
Но Дилан словно не слышал и не понимал Мэгги. Он, видимо, даже не чувствовал, что она держит его за руку...
Когда Дилан повернул за угол дома и вдохнул запах роз у крыльца, то почувствовал странный холод и дурноту.
Он повел себя точно так же, как вчера, когда острая боль в голове и мелькание обрывков каких-то воспоминаний перед глазами заставили его упасть на колени. Уверенный, что эти два случая связаны между собой, он безрезультатно пытался остановить мелькание перед глазами.
– Что с вами? Случилось что-то плохое? – не на шутку встревожилась Мэгги.
– Помните, как вы помогали мне войти в дом вчера? – растягивая слова, спросил Дилан.
– Да.
– Сейчас, когда я приблизился к входной двери, мне вдруг стало так же дурно, как накануне, – объяснил наконец он.
– И отчего это? – спросила Мэгги.
– Я и сам хотел бы знать, – сказал Дилан, чувствуя, что ему уже становится легче и дурнота проходит.
Неужели это воспоминания рвутся наружу? – вдруг подумал он. Закрыв глаза, он просил Бога вернуть ему то, что мелькнуло перед ним вчера. Но в памяти звенела пустота. Во рту было горько от разочарования.
– Дилан?
Открыв глаза и увидев обеспокоенное лицо Мэгги, Дилан с сожалением понял, что причиной нового волнения снова был он.
– Простите, Мэгги. Все в порядке, пустяки. Я, должно быть, слишком много времени провел на солнце. – Пожав ее руку, он прошел мимо нес в дверь. – Мне нужен хороший холодный душ и десять минут сна.
– Не торопитесь с работой, у вас еще есть время, – успокоила его Мэгги. – Мы поужинаем, как только вы захотите, – добавила она, когда он через холл шел в свою комнату.
Мэгги закрыла входную дверь и вернулась в кухню. Занялась приготовлением ужина. Накрыв на стол, она, бродя по дому, заглянула в детскую. Но стоило ей удобно усесться в кресло, как зазвонил телефон.
Неуклюже переваливаясь, Мэгги снова поспешила в кухню, но лишь после пятого звонка подняла трубку.
– Алло! – сказала она, слегка запыхавшись.
– Мэгги, привет! Это Джеред. Прости... я тебя от чего-то оторвал?
