Меня не интересовали тонкости учения «Свидетелей Иеговы», тем более в связи со Спиллейном, ибо религия была той темой, на которую Спиллейн отказывался дискутировать и тем более шутить, — все же остальное, от рекламы пива до пребывания в Бучерконе, было для него делом, а делами Спиллейн занимается не покладая рук. В течение всех трех дней в Бучерконе я видел, что Спиллейн пил только пиво, да и то по глотку, да и то из уважения к своим поклонникам и рекламодателям, которые угощали его. Когда известного потребителя пива спросили, почему он пренебрегает этим напитком (а это было ни больше ни меньше как в Милуоки), он коротко ответил: «Я работаю». В ходе дальнейших расспросов Спиллейн — а в телерекламе он предстает за пишущей машинкой, в окружении пистолета, блондинки и бутылки пива «Lite» — сообщил, что никогда не пьет, когда работает, особенно если пишет. И эти и другие признания он охотно делает достоянием общества — порой они носят столь личный характер, что даже шокируют аудиторию. Такие откровения являются его фирменной маркой, но вот религию он не хочет опошлять, включая ее в рекламные тексты. Забудьте о ней. Следующий вопрос.
Но я бы сказал вот что: библейский тон пассажей, которые проходят через всю «Ночь одиночества», характерен для Спиллейна; в романе «Шанс выжить — ноль!» убежденность «Свидетелей Иеговы», сознательная или нет, в неизбежности Армагеддона является подтекстом истории о глобальной катастрофе. И стоит только взглянуть на заголовки лучших и наиболее известных книг Спиллейна — например, «Месть — мое личное дело», — как становится ясно, что и произведения Спиллейна, и задачи, которые выполняет Майк Хаммер, пронизаны религиозным отношением к действительности.
Что же до основного вопроса — почему Спиллейн бросил писать? — ответ, как вы увидите дальше, таков: он этого не делал.
Он перестал писать романы, которые, переиздаваясь, попадали на книжный рынок в твердых и мягких обложках; он, так сказать, уменьшил выход продукции. Но Спиллейн вообще никогда не был особенно плодовит, разве что когда писал комиксы. Даже первое собрание книг — семь — он написал за шесть лет. Наверно, более точная формулировка вопроса была бы такова: почему столь популярный писатель, как Спиллейн, предпочел перейти к коротким рассказам и новеллам, публикуя их в таких малотиражных изданиях, как «Cavalier» и «Male». Ведь за другие издания он получал бы гораздо больше, да и в конце концов, он мог бы направить свою энергию на создание больших романов-бестселлеров. Частично ответ заключается в том, что некоторые из издателей этих журналов для мужчин — например, Мартин Гудмен — были друзьями Спиллейна в те времена, когда он занимался комиксами. Но почему Спиллейн бросил Майка Хаммера и романный жанр ради коротких новелл и рассказов, которые он никогда не предполагал издать отдельным сборником, остается тайной. Он пожимает плечами и говорит, что просто устал от крупных произведений, что не нуждается в деньгах от продажи книг (не говоря уж о суете, связанной с изданием и рекламными кампаниями) и присаживается к столу лишь чтобы не терять форму, пока занят другими делами — от продажи гоночных машин до охраны лицензионных прав на Майка Хаммера в кино, ТВ и на радио.
Однако Спиллейна явно не устраивало исполнение роли Майка Хам-мера на экране, да и сами фильмы, которые выпускал британский продюсер Виктор Севиль. Может быть, Хаммер ему самому приелся — так же, как Конан Дойл устал от своего Шерлока Холмса? Известен факт, что Спиллейн угрожал прикончить Хаммера в одной из последующих книг, если Севиль не добьется исполнения роли, которое устраивало бы его, Спиллейна.
Готов автор согласиться со мной или нет, но я лично считаю, что критические нападки наконец «достали» Спиллейна; он скрылся на страницах «Manhunt» и «Cavalier» и стал писать небольшие рассказы, продолжая оттачивать свое профессиональное мастерство. В ряде коротких новелл, которые он создал за это время (1953 — 1960 гг.), Спиллейн экспериментировал: не вводя в повествование Майка Хам-мера, он занимался совсем другими героями, полицейскими и преступниками, а не частными детективами. Словно бы Спиллейн решил заново пройти школьный курс, и бурная энергия художника, уже написавшего первые семь книг, преобразовалась в совершенствование профессиональных навыков.
