Мне даже смешно стало. А ведь подсказок была куча. Книжки в бомбоубежище — Гете, Данте, Булгаков. Потом перевернутая библия в доме культуры. Списки прибывших в архиве. Будь моя жизнь художественная книга средней паршивости, а я внимательный читатель, давно бы все сопоставил. Еще бы и написал автору, что халтурщик он, я, мол, сразу все понял. Но, простите, кто на что учился.
— Так куда мы идем? Артефакт почувствовал?
Голос валькирии ворвался в голову, как вшивый в баню. Резко и с разбегу. Ощущение сложилось, будто я от профессионала прямой удар пропустил. Пришлось даже остановиться, чтобы прийти в себя.
— А чего так орать-то? Пломбы не вылетят?
— Хам, я думала, что мы партнеры, — надулась Бумажница. — Я к нему еще по-хорошему. Могу по-плохому.
Почва ушла из-под ног и меня будто бросили в глубокий колодец. Правда, весьма странный. Я видел, что происходит вокруг моего тела, понимал, что чувствую. Вот, к примеру, сейчас взял и почесал причинное место. Ну, как почесал. Скорее уж довольно продолжительное время подержал, совершая поступательные движения. Понимание, что не контролирую себя ошеломило. Не привык как-то, что тело живет собственной жизнью. Но еще больше удивило, когда меня так же неожиданно подняло наверх и впихнуло обратно.
— Понял теперь? — снова прогремело в голове, но уже тише. Видимо, валькирия все же отрегулировала громкость. — Три процента — это не шутки. И открывают неожиданные перспективы. Так куда идем мы с Пятачком?
— Куда, куда, к артефакту, конечно, — нахмурился я. Всегда говорили, что с шантажистами нельзя иметь дело, однако поди такой особе откажи. А отдыхать в мысленном зиндане мне что-то не улыбалось. — И ты права, три процента открывают неожиданные перспективы.
— Это еще что значит? — сразу изменился тон Бумажницы, с веселого и надменного на настороженный.
Как и всякая женщина, валькирия немного напрягалась, когда осознавала, что сейчас происходит нечто, не попадающее в сферу ее понимания. Это ладно, была у меня одна знакомая по молодости, возле части жила, чем и обуславливалась ее популярность. Так у нее подобное выражение возникало каждый раз, когда мне стоило сказать хоть что-то осмысленное. Правда, справедливости ради, я это осознал довольно скоро и свел общение к минимуму. Все остальное время мы дружили исключительно телами.
— Прислушайся, — посоветовал я ей. — Можешь даже глаза закрыть. Ну?
— Да что за херн… Погоди, — вдруг приободрилась она. — Будто кто-то отбойным молотком вдалеке долбит.
— Угу, именно. Только могу поклясться, что никого там нет. В смысле, с отбойным молотком. А вот существ с избытком. Просто благодаря артефакту мы чувствуем их присутствие.
— Жрецы, — встрепенулась валькирия. — И их много. Прям до хрена.
С каждой новой секундой тон Бумажницы становился все более возбужденным. Вот уж не думал, что валькирию заводят мужики в рясе. С другой стороны, какое мне дело до чужих извращений? Я вон вообще с Алисой сплю.
— Сказать, что они охраняют? — вкрадчиво спросил я.
— Да не тупая, поняла уже. Значит, заходим, берем артефакт, выходим. Приключений на двадцать минут.
— Ну, план почти такой. Надежный, как швейцарские часы. Поэтому я был бы тебе очень признателен, если бы ты и дальше оставалась союзником. А не мешала.
— Я всю дорогу только и делаю, что помогаю! — возмутилась Бумажница. Однако тут же добавила уже более спокойным голосом. — Ладно, услышала, приняла. Постараюсь по возможности не дергать. Но если что зови.
— Как только, так сразу, — даже не покривил душой я. В последнее время Бумажница была на редкость полезной.
— Шип, ты там все внутри себя обсудил? — обратилась ко мне Алиса. — А то мы уже притомились.
Только теперь пришло понимание, что для группы я все это время стоял посреди дороги, обращенный исключительно в себя. Ага, еще изредка бормотал что-то. Судя по участливому выражению лица Алисы, она сейчас относилась ко мне не иначе, как к старику, который сидит на остановке и не знает, куда ему надо.
— Все отлично, у меня тут небольшой брейншторм был. В смысле, у нас. В общем, долго объяснять. Двигаем.
