– Антонина Ивановна, нам бы какую-нибудь самую спокойную лошадь, – защебетала Марта, изо всех сил пытаясь разрядить обстановку. – Мы ведь снимаем кино о том, как человек может подружиться с лошадью, как эта дружба несет добро и свет всему миру, – принялась безудержно врать она, одной рукой взяв Антонину Ивановну под локоть, а другой слегка приобняв ее за узкие плечи.
Впрочем, это действительно подействовало – Антонина Ивановна размякла лицом и сказала, обращаясь, преимущественно, ко мне:
– Пошли уже. Получишь лошадь тихую. Хотя по уму тебе, конечно, лучше бы на зебре, – не удержалась она от колкости, ведя нас по длинному коридору конюшни в самый дальний ее закуток.
Самая тихая лошадь оказалась здоровенной каштановой кобылой с нечесаной гривой и огромными скорбными глазами. На лошади уже была надета вся необходимая сбруя, поэтому Антонина Иванова лишь вывела ее под уздцы из стойла и сказала, обращаясь опять ко мне:
– Залезай!
Я покачал головой и указал на Васильева:
– Командовать парадом будет он.
Антонина Ивановна вдруг вылупила на меня глаза, ахнула, прикрыв перчаткой рот, покраснела, а потом пробормотала:
– А ты че, по-русски разговариваешь?
Васильев вышел вперед и, весело сверкая глазами, ответил ей за меня:
– Это ж русский негр. Не слыхала про таких? В Африке недавно нашли, целое племя. Состоит из студентов, отчисленных из советских вузов за каннибальство.
Антонина Ивановна понимающе усмехнулась:
– Каннибальство – это ладно. Лишь бы лошадей не трогали. Чей паспорт мне в залог оставите? – вновь вернулась к строгому тону она.
Паспорт при себе был только у Берутли, и он отдал его с откровенным нежеланием и сомнением. Антонина Ивановна тоже взяла паспорт нашего оператора как бомбу, ежа и как бритву обоюдоострую, листая его потрепанные странички, не снимая перчаток.
– Паспорт гражданина России – самое дорогое, что у меня есть, мать, – доверительно сообщил ей Берутли, тряхнув косичкой.
– Лошадь-то подороже будет, – сухо напомнила Антонина Ивановна, в ответ неожиданно выудив из-под плаща свою длинную русую косу.
– Членами мериться не будем, – признал поражение наш оператор и отошел в сторонку.
Вот тут-то Васильев и полез на лошадь. Сначала он попытался запрыгнуть на нее с разбегу, как, наверное, видел не раз в приключенческих фильмах, но при попытке угнездить туфлю в стремени и навалиться туда затем всем своим телом, чтобы забраться выше, Валера сдвинул всю сбрую, перекосив ее так, что седло съехало на бок несчастной лошади. Тогда Валера обошел лошадь с другой стороны, но с той стороны стремена теперь задрались очень высоко, и поднять ногу туда не было никакой возможности.
– Что-то у вас тут все кривое, – возмущенно сказал Васильев Антонине Ивановне, указывая на перекосившуюся сбрую.
Та, не тронувшись с места, с сочувствием посмотрела на Валеру:
– А мне сказали, что ты целый день на ней ездить должен. В карты, что ли, проигрался?
Васильев благоразумно помалкивал, пока Антонина восстанавливала нанесенные кавалерийским наскоком повреждения, а потом сказал, обращаясь исключительно к Берутли:
– Помоги мне, что ли, умник.
Помогать пришлось и мне, и всем собравшимся тоже. Вчетвером мы кое-как запихали Валеру на лошадь и оставили там сидеть, а тем временем Антонина, сжалившись, наконец заговорила по-человечески, выдавая нам последние напутствия:
– Ксюша – лошадь спокойная, но очень мнительная. Если ей кажется, что туда ехать не надо, значит, не надо туда ехать. Никакого корма ей не давайте, но немножко печенья и сахара из рук седока она получить должна. Вообще, характером она точь-в-точь как ее тезка, ну, та самая телеведущая из шоу. Так что ориентируйтесь на эту бабу, ну и сами, конечно, соображайте.
Она вывела Ксюшу и Валеру из стойла, провела по конюшне, выдав еще парочку советов по управлению лошадью, а потом коридор неожиданно кончился и Валера бодро поскакал куда-то в осеннюю грязь.
Мы тепло попрощались с Антониной и отправились следом.
Надо сказать, что Васильев оказался вполне обучаемым кавалеристом – пока мы добирались до микроавтобуса, он трижды прогарцевал мимо нас, причем с таким видом, будто всю жизнь только на лошадях и ездил. Марта крикнула ему, уже из машины:
