Однако это оказался неуловимый веб-дизайнер Антон Ершов:
– Здравствуйте, Иван Леопольдович! Это Ершов из Майами вас беспокоит, – услышал я обеспокоенный мужской голос и тут же отставил свой коньяк.
– Я получил ваше электронное письмо. Хочу сразу сказать, что я никоим образом не причастен к деятельности людей, по заказу которых я делал сайт веганистов, – сообщил он мне таким напряженным и официальным тоном, что я сразу встал с кресла по стойке смирно, почуяв недоброе.
– Э-э-э-э, – ответил я Ершову, пытаясь собрать безнадежно расплывшиеся в коньяке мысли. От резкого подъема меня немного повело, и я схватился за спинку кресла свободной рукой, чтобы устоять на ногах.
– Скажите, вы фиксируете этот разговор? – железным голосом спросил Ершов.
Я мысленно сказал себе «о!» и нажал специальную кнопочку на своем телефоне, включив цифровую запись, а потом ответил в трубку:
– Нет, не пишу. А надо?
– Надо, – строго приказал Ершов. – Возьмите тогда ручку и бумагу.
Я с облегчением сел, нащупал на Мишином столе какой-то лист бумаги, получил из рук насторожившейся, обеспокоенной Марты шариковую ручку и приготовился писать.
– Сначала пароль. Большая «g», потом «h», потом «2», «d», «7», «s», «г», «t», «у», «к», «9», «s». Потом логин: «s», «г», «t», «7», «s».
Я записал и вслух повторил написанное, почти не запинаясь.
– Все верно, – откликнулся Ершов. – Вы получили пароль и логин для полного доступа на сайт этих граждан, к которым я, повторяю, не имею никакого отношения. Я не знаю их имен, адресов и тому подобных вещей. И вообще, последний раз я имел с ними дело четыре года назад.
Он замолчал и молчал так, пока я не спросил его:
– А что мне делать дальше?
– Как что? – тут же откликнулся он. – Дальше вы уже сами обращайтесь в полицию, или прокуратуру, или в сумасшедший дом, мне все равно. Я тут ни при чем. До свидания, – и он действительно отключился, оставив меня в полном недоумении.
Меньше всего мне сейчас хотелось составлять какие-то запросы для милиции или прокуратуры. Я вообще за несколько часов этого феерического понедельника успел забыть о существовании такого загадочного полиграфического феномена, как еженедельник «Петербургский интеллигент».
Кстати, а почему я должен что-то делать для читателей этого недоразумения? В котором, к тому же, мне уже на месяц задерживают выплату зарплаты и на две недели – выплату гонораров.
Тут я еще вспомнил Тупченкова, его эффективных жуликов и гнусных рекламных теток, и мне стало физически плохо, буквально затошнило от воспоминаний. Я понял, что не хочу идти в редакцию, потому что мне придется сидеть в одном здании с этими уродами, от которых воняет подлостью и гнилью. Софья права – это не люди, это саранча.
Почему же я должен своими руками создавать вывеску для этой мерзости? Ведь без меня и без моих коллег эффективные жулики не смогут воровать денежки концерна – деньги-то дают под газету, под наше, некогда чистое, честное имя. Значит, если я уйду и если уйдут все остальные, кормушка прикроется.
Хотя, с точки зрения профилактики, это ничего не изменит – для этих паразитов тут же подберут другую кормушку, а наша газета умрет, повторив путь десятков печатных динозавров.
Я почувствовал толчок в плечо и поднял глаза – Марта, усевшись на стол передо мной, заглядывала мне в лицо, а Миша стоял рядом и укоризненно качал головой.
– Ты чего, Вань? – Марта еще раз толкнула меня в плечо.
– Первый раз вижу тебя таким пьяным, – с удивлением прокомментировал ситуацию Миша.
Я протяжно вздохнул и спросил, обращаясь преимущественно к Марте:
– Объясните мне, господа, такой удивительный парадокс: почему за честные, объективные и востребованные обществом публикации мне не только ни хрена не платят, но еще и проблемы сочиняют вроде гнилых судебных исков или головомоек от начальства. А вот за абсолютное, стопроцентное вранье в гламуре я получаю кучу денег безо всяких проблем? Как же это получается?
Миша возмущенно фыркнул, но комментировать ничего не стал, а Марта прогулялась к бару и поставила на стол очередную бутылку чего-то крепкого:
– Это у него не с перепоя, а от недосыпа. Надо выпить поскорее, а то он теперь до утра философствовать будет. Никакого спасения, понимаешь, нету – справедливость ему каждый день подавай, идиоту. Ну скажи, Миш, вот я попала, да?
