Она посмотрела на него полными слез глазами.
– Все, что хочешь, Селин.
– Не оставляй меня этой ночью, прошу тебя.
Она позвонила единственному родственнику Никола – его брату, жившему в Америке, кратко объяснила положение и закончила разговор словами: «Нет, я не одна», что несомненно было ответом на беспокойство говорившего на другом конце провода. Осторожно, будто что-то необыкновенно хрупкое, положила трубку и снова повернулась к нему.
– Хочешь кофе?
– Нет, Селин, спасибо. Мне ничего не нужно.
– Тогда сядем сюда, Фрэнк Оттобре. Хочу, чтобы ты обнял меня и побыл со мной, пока я плачу…
Так они и сидели на диване, в красивой комнате с окнами на террасу и в черноту ночи, и Фрэнк слушал, как она плачет, пока заря не осветила за окном голубое море и небо. Наконец, он почувствовал, как обессиленное тело Селин поникло, и она впала в забытье, и он поддерживал ее со всей любовью, какую питал к ней и Никола. Позднее он препоручил Селин заботам ее сестры и тестя.
И вот теперь они опять остались вдвоем, и он не мог не смотреть на нее, словно хотел заглянуть в душу. Селин поняла скрытый в его взгляде вопрос. Она обратилась к нему, чуть усмехнувшись его мужской наивности.
– Теперь уже больше не нужно, Фрэнк.
– Что не нужно?
– Я думала, ты понял…
– Что я должен был понять, Селин?
– Мое тихое безумие, Фрэнк. Я прекрасно знала, что Стефан мертв. Я всегда это знала, как знаю, что теперь нет больше и Никола.
Видя, как он растерялся, Селин Юло улыбнулась и с нежностью тронула его руку.
– Бедный Фрэнк, мне жаль, что я обманула и тебя. Жаль, что заставляла тебя страдать каждый раз, когда вспоминала Гарриет.
Она подняла голову и взглянула на серое небо. Пара чаек лениво парила на ветру – они были вдвоем, были вместе. Наверное об этом думала Селин, следя какое-то мгновение за их полетом. Порыв вера шевельнул концы ее шейного платка.
Она перевела взгляд на Фрэнка.
– Это все был спектакль, друг мой. Маленький, глупый спектакль, только для того, чтобы он не ушел из жизни. Видишь ли, после утраты Стефана как раз здесь, когда мы выходили с этого же кладбища после похорон, я поняла, что если не придумать что-то, Никола сломается. Еще раньше, чем я. Может, даже покончит с собой.
Селин помолчала.
– Когда мы возвращались с кладбища, уже в машине, мне вдруг пришла в голову эта мысль. Я подумала, что если Никола встревожится из-за меня, он хотя бы немного забудет о своем отчаянии, отвлечется от мыслей о Стефане. Даже если хоть совсем немного отвлечется, все равно это поможет избежать худшего. Так все началось. Так и продолжалось. Я обманывала его и не жалею. Если понадобилось бы, я все повторила бы, но как видишь, теперь нет нужды притворяться, нет больше никого, ради кого…
Слезы снова ручьем потекли по лицу Селин Юло. Фрэнк заглянул в удивительную глубину ее глаз.
Бывают на свете люди, примечательные только тем, что умудряются дорого продать себя, словно свиток шелка, тогда как на самом деле представляют собой лишь кучу тряпья. Бывают люди, которые совершают грандиозные дела, изменяющие мир. Но никто из них, подумал Фрэнк, не сравнится величием с этой женщиной.
Селин снова мягко улыбнулась ему.
– Пока, Фрэнк. Что бы ты не искал, надеюсь, скоро найдешь. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив, потому что ты этого заслуживаешь. Au revoir,[70] красавец-мужчина…
Она приподнялась на носки и легким поцелуем коснулась его губ. Ее пальцы крепко сжали руку Фрэнка, она повернулась и направилась по дорожке, усыпанной галькой.
Фрэнк смотрел, как Селин удаляется. Вдруг она остановилась и возвратилась к нему.
– Фрэнк, для меня ничто не изменится. Ничто на свете не заменит мне Никола. Но это может быть важно для тебя. Морелли сообщил мне подробности инцидента. Ты читал протоколы?
– Да, Селин, очень внимательно.
– Клод сказал, что у Никола не был пристегнут ремень безопасности, когда это случилось. По той же причине погиб в свое время Стефан. Будь у него застегнут ремень, наш сын спасся бы. С тех пор Никола даже ключ в зажигание не вставлял, пока не пристегнет ремень. Очень странно, что он не застегнул его в этот раз…
