– Хоть что-то хорошо в этом деле.
Подняв глаза, Марианна встретила угрюмый взгляд комиссара, пристально глядевшего на нее. Погрузившись в свои мысли, капитан не услышала, как он подошел.
– Если Ройер найдут, вы, конечно, утешитесь. Ее надолго упрячут за решетку. Судья начнет процесс против нее, без вопросов.
– Тем лучше.
Бросив на собеседницу короткий внимательный взгляд, Жирар взял стул и устроился напротив капитана Брюнель, а затем со вздохом произнес:
– Марианна, мне вовсе не доставляет удовольствия это говорить, но сейчас вам самое время вернуться назад. Это дело больше не ваше.
Заметив ее непонимающий взгляд, Жирар поспешил расставить все точки над «i»:
– Я должен послать рапорт. Слова Менара, касающиеся вашего прошлого, будут проверены… И достаточно лишь предположения, чтобы вас отстранили от расследования. Судья против того, чтобы вы продолжали этим заниматься.
Марианна взглянула на Жирара с некоторым презрением:
– Так вот на что вы тратите время, когда виновная в убийстве еще не поймана?
– Теперь оставьте это нам. Вам и так достаточно везло.
Капитан Брюнель стукнула пальцем по столу:
– Но это же я ее схватила, черт побери! Я ее арестовала! А упустили ее именно вы! Это ваш промах!
Жирар, чье самолюбие оказалось сильно задето, резко поднялся. Марианна закусила губу: она зашла слишком далеко. Но со дня смерти Ивана понятие «угрызения совести» стало для нее не более чем пустым звуком. И она давно отказалась от привычки извиняться.
– У вас есть час, чтобы вернуть мне все документы из досье, – произнес Жирар.
Его щеки стали пурпурными.
Несколько секунд комиссар шагал из угла в угол кабинета, чтобы успокоиться, а затем, открыв дверь, снова подошел к Марианне.
– У меня есть и другая новость. Я только что был в госпитале. Состояние Франсуа Менара стабилизировалось. Врачи считают, что он скоро выйдет из комы.
– Я должна с ним поговорить!
Жирар вздохнул со сдержанной яростью:
– Нет. Вы возвращаетесь к себе.
И вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Марианна сжала кулак, будто желая раздавить переполняющее ее чувство несправедливости происходящего.
Но она ничего не могла сделать.
Разве что попрощаться с единственным человеком, которого она была в состоянии спасти.
Выражение лица Менара оставалось спокойным. Серьезным. Как если бы он был погружен в размышления, несмотря на все провода и капельницы, поддерживающие жизнь в его теле. Лечащий врач Франсуа в более мягкой форме повторил Марианне то, что она уже знала от Жирара.
– Он должен выйти из комы, – заверил врач. – Но процесс может занять от двух до трех недель. Не говоря уже о том, что требуется время для восстановления когнитивных и речевых функций. И все-таки допрашивать…
– Я здесь не для того, чтобы допрашивать, – успокоила его Марианна и, заметив скептический взгляд врача, сочла нужным добавить: – Я приехала просто для того, чтобы с ним попрощаться.
Смущенно кивнув, врач сказал, что Брюнель может остаться не дольше, чем на несколько минут, под присмотром медбрата.
Марианна внимательно разглядывала умиротворенное лицо Менара. Идеалист, который верит в любовь и, подобно многим другим, выбрал для нее наихудший из всех возможных вариантов.
Брюнель солгала: на самом деле ей хотелось расспросить Менара. Например, чтобы понять, кто подстроил сбой в системе, поддерживающей Клару в подобии нормального состояния.
Молодая женщина могла и дальше вести ту счастливую жизнь, которую Франсуа ей дал. Что подтолкнуло ее взяться за Жан-Марка Ройера? В ходе расследования выяснилось, что начальник стройки и в самом деле приходил в университетский гимнастический зал в рамках изучения здания на предмет увеличения его размеров. Может быть, он пытался приставать к Кларе, как это показалось Инесс?
Марианна склонилась над Франсуа:
– Мне очень жаль. Я сделала все, чтобы вас предупредить.
Внутренне она отметила, что шепчет на ухо человеку, который не в состоянии ее слышать, но не могла удержаться.
– Надеюсь, вы выкарабкаетесь…
Почувствовав прикосновение пальца, Брюнель повернула голову и тут же опустила глаза. К ней притронулась рука больного. Мгновением позже ладонь уже снова лежала на кровати.
