— Поживем-увидим, что можно будет предложить под твои запросы.
До ржаного поля у нас ушло полчаса. Айрис, Трой и Киана увидев нас, направились навстречу. Агронома с ними уже не было.
— Добро пожаловать на Землю, пришельцы, — поприветствовал я идущую навстречу тройку. — Земной вам поклон.
Айрис ускорила шаг и бросилась в мои объятья, целуя меня в соленое от пота лицо.
— Не могу поверить, что мы здесь, — произнесла она и часто заморгала мокрыми от слез глазами.
— Я тоже. Есть ощущение нереальности. Пока не увижу подъезд родной квартиры, не признаю, что на Земле.
— А как мы в нее попадем? Взломаем? — спросила Айрис.
До сего момента я не задумывался об этом, воодушевленный одним ощущением возвращения.
— Ключи от квартиры есть у родителей. Придется вначале заявиться к ним.
— Это же правильно, Гордей. Даже если бы у них не было ключей, все равно стоило показаться вначале им. Они же твои родители и, наверное, что только не думали после твоего исчезновения.
— Они вполне могли не заметить его, — предположил я. — До твоего появления я нечасто созванивался с ними. Только после больницы стал почаще заезжать. Кстати, куда делся агроном?
— Мы его напугали. — Засмеялась Киана. — Айрис с ним общалась, а мы не понимали ни слова. Трой взял, да и спросил у нее, о чем они болтают. Он опешил и скоренько смотался. Как бы не проболтался.
— О чем он может проболтаться? О том, что видел иностранцев на полях своего колхоза? Или пришельцев? Здесь за такое могут и в дурдом отправить, — успокоил я ее. — Самое многое — с женой поделится и вместе решат хранить эту тайну, чтобы не пугать народ. Айрис, а ты не спросила у него, как далеко до города?
— Конечно, спросила. До трассы пять километров, а до города сто двадцать.
— Сто двадцать? Вот это мы промахнулись, — удивился я.
— По космическим меркам ерунда, — успокоил меня Трой. — В пределах погрешности.
До трассы мы дошли пешком. А там поймали едущую в город «буханку» с двумя рыбаками. Непередаваемое амбре из запаха рыбы и тяжелого перегара оставило у моих друзей неизгладимое первое впечатление о земном транспорте. Выбрались мы из него с огромным облегчением у указателя моей деревни.
— Воняло, — произнес вслед машине Апанасий.
— Это был запах свободы и романтики в представлении взрослого мужчины, — пояснил я.
— Наверное, я еще не дорос до этого понятия, — произнес Трой.
Мы прошли через лесополосу, отделяющую деревню от трассы. На улице вечерело. К деревне в облаке пыли подгоняли стадо. Над всей округой стояло непрерывное мычание и редкие щелкающие удары пастушьего кнута, удерживающего строй стада.
— Кто это? — вылупив глаза на коров, спросил Апанасий.
— Коровы. Крупный рогатый скот, — ответил я. — Источник молока и мяса.
— Они такие… большие? — удивился он. — Я думал, домашние животные размером с собаку.
Как раз мимо нас пробежала пастушья овчарка, завернув в стадо норовистую первотелку, пытающуюся сбежать с чужим быком. Наши друзья из космоса смотрели на происходящее, привычное для меня действо, с видом верующих, узревших библейское чудо. Вслед за овчаркой проскакал на лошади пастух, обдав нас запахом конского пота. Он коротко кивнул, узнав меня. Я махнул ему рукой.
Апанасий стоял, бледный, как смерть.
— Что с тобой? — испугался я за его состояние.
— Когда он побежал на меня, я подумал всё, конец, растопчет и съест.
Я рассмеялся во весь голос.
— Это же лошадь, она ест только траву, как и коровы.
— А выглядит так, как будто питается Апанасиями на ужин, — поддержал товарища Трой. — Неслабое такое получилось знакомство с твоей станцией.
— Деревней, — поправил я. — Но станция у нас тоже есть. Если родители приветят нас, завтра оттуда поедем в город. Ну, надо идти к ним. — Я почувствовал волнение, предполагая, что мое исчезновение могло сильно напугать их.
Мы прошли задами, мимо навозных куч и сложенного в большие ометы свежего сена. Я знал, что мои родители теперь не дома, а в сарае. Мать собирается доить коров, а отец подсыпает им в ясли дробленку. Я оказался прав. Отец стоял у деревянного забора, отгонял от себя мух и смотрел, как мать доит корову на летней карде. Он бросил в нашу сторону короткий взгляд, отвернулся, а потом, видимо осознав, что в толпе есть я, повернулся снова.
