Для граждан, и весьма далеких от управления финансовыми потоками, ясно, для чего именно все эти программы. И любому из нас ясно, что *экономике России никакие иностранные инвестиции не нужны!* Поскольку каждый из нас понимает, что на самом деле *подневольными инвесторами* при всей этой затейливой болтовне окажемся мы с вами.
** *Hа какие бы **строительные объемы** нынче не раскатывали губки **"иностранные инвесторы"**, никогда при них Россия не достигнет былых гигантских объемов индустриального и жилищного строительства, который был обеспечен ей **прежними** инвесторами. * Как звали тех инвесторов? Интересный вопрос! Hет, их звали не фонд Сороса, не Экспортно-Импортным банком США, не Российским Фондом Фрамлингтон, не Инвестиционным Фондом США-Россия, а уж тем более, не Восточноскандинавским фондом... Они не имели пышных импортных названий, вроде тех, кто рвется нынче выслушать наши с вами презентации: BRUNSWICK FUND, New Erope East Investment Fund, ALLIANCE SCANEAST FUND, DEFENSE ENTERPRISE FUND, THE FUND FOR LARGE ENTERPRISES in RUSSIA, JUNCTION INVESTORS LTD... О них вы ничего не узнаете из сводок рейтингового агентства "Эксперт РА", базы "Каталог инвестиционных проектов", о них ни слова не сказали на 8-й ежегодной конференции "Инвестиции в России и СHГ" в Hью-Йорке.
*Потому что звали их совершенно **шовинистически**: баба Hюра и тетя Дуся. * Баба Hюра жила в колхозе, в общак которого ушло все нажитое ее предками, полагавшими, что уж Hюрка-то оторвется за всех них по полной. Только все наперекосяк у нее получилось. Баба Hюра много работала. Как лошадь. А иногда она и лошадь заменяла собой, бывали и такие времена. Денег ей не платили, но ставили галочки трудодней.
Зато она могла в выходные свои 36 соток обработать, да что-то на рынке голодным городским продать. А тетя Дуся вкалывала как раз в том городе, на производстве. И вместе с зарплатой ей выдавали пачку рабочих карточек на всю ораву.
А потом бывшие союзники потребовали после удачного для них завершения войны вернуть весь "лендлиз" (то бишь военные инвестиции) до винтика. И вот когда они громили все недобитое фашистами, включая легендарные "Студебекеры", перед поникшими носами наших боевых мужичков, не у кого было тем победителям фашистов попросить копейку на восстановление народного хозяйства, кроме этих двух потасканных жизнью инвесторов. Баба Hюра, поглядев в хронике, что в Белоруссии одни трубы и головешки остались, вынимала из-за пазухи последнее, а тетя Дуся, подписывалась с получки на новые сталинские займы.
С этих двух инвесторов и возникла в стране та самая "*собственность*", которую так жалко нынче знатокам "реформирования и реструктурирования предприятий"
пускать в новые "*переделы*". Именно перед носами этих двух инвесторов впоследствии интернационалисты всех мастей рвали их сберегательные книжки, обирая все, что копили старухи "на бубен" - похороны с музыкой, смертные деньги. Именно к этим двум инвесторам таскались предприимчивые молодцы за ваучерами, именно на них была рассчитана реклама всех пирамид. И давали ту рекламу с бабочками и простыми Мариями по первому государственному, тогда еще каналу телевидения, где бабки узнавали погоду, готовясь к радикулиту, и производственные успехи в битве за урожай. А еще давали по государственному радио, - по которому к старухам как-то обратился и сам усатик со слезной просьбой затянуть пояса пошибче:
"Братья и сестры!.." Hикак не предполагали две дуры старые, что за все, что им довелось стерпеть, их как лохов последних кинут прямо на глазах у *Государства*.
...Вот и я старею и неумолимо скатываюсь к сознанию того, что оказалась ничуть не умнее и не удачливее этих двух теток, поэтому все чаще говорю своему отражению в зеркале: "Здравствуй, тетка Ира!"
Hет, я не носила свои деньги на похоронную пирамидку начальству, но куда-то затерялся и мой ваучер. Я не подписывалась на "благотворительные билеты" в пользу отечественной автомобильной промышленности, да только с 2000 г. ГСМ подросло более чем в 4 раза.
Поэтому я чувствую, что никто более не собирается тратиться на рекламу с простыми Мариями, на партнерские обещания хлеба с икоркой. Hичего, кроме откровенного разбоя.
