О. Журавлёва — Ну почему? Можно строго сказать, постучать кулаком по столу, сказать, что он не доработан, послать в недра, и втихаря потом его примут все равно.
А. Проханов: — Нет, дураков нет. Он должен постучать кулаком по столу и сказать: «Отличный закон, очень своевременный закон, и я с радостью, не находя в нем никаких огрех, его принимаю». Вот так должен поступить сильный президент, который находится перед угрозой большой смуты. Потому что смута, в общем-то, началась.
О. Журавлёва — Ну а сам закон разве не провоцирует усиление смут?
А. Проханов: — А закон не провоцирует, потому что, действительно, закон ничем не отличается от европейских законов. И закон во многом дурацкий. Конечно, он провоцирует усиление смуты, но ненамного, потому что у смуты есть своя логика. Она живет внутренней логикой, имманентно это революция. Революция началась, понимаете? Она началась. И меня все обвиняют в том, что я пугаю, что я нагнетаю ситуацию. Но она началась прошлой осенью, она проходит фазу за фазой. И 12-го числа будет марш миллионов…
О. Журавлёва — Пойдете?
А. Проханов: — …я его называю «фарш миллионов».
О. Журавлёва — Ну, вы пойдете в «фарше» принимать участие?
А. Проханов: — Ну, с какой стати я буду входить в «фарш миллионов»? Я же не политическое мясо, я — человек уже…
О. Журавлёва — Да ладно!
А. Проханов: — Вот видит Бог. Как и вы. Я — политический деликатес, понимаете?
О. Журавлёва — Ах, вот оно что. То есть вы будете той сахарной розочкой, которая сверху этого «фарша» будет.
А. Проханов: — Я — политический трюфель, если угодно.
О. Журавлёва — Хорошо. То есть вы — дорогостоящий продукт.
А. Проханов: — Да. Значит, повторяю, революция имеет свою логику и ее не остановить репрессиями. Ее можно замедлить. Ну, смотрите, вот, февральскую революцию 1917 года не остановили ни вот эти вот паллиативные столыпинские реформы, ни столыпинские галстуки, ни расстрел 9 февраля, ни запреты, ни всевозможные реакции, там, «Патронов не жалеть». Она разразилась и прошла все свои грозные сокрушительные стадии, как и эта начавшаяся революция.
Единственное, что, как мне кажется, может остановить эту революцию, эту начавшуюся либеральную революцию, — ее может остановить не закон о штрафах, ее может остановить встречная революция, как пускают встречный пал, встречный огонь. Эти пожары тушатся другими пожарами. Если власть, например, почувствовав это или найдя в себе волю, немедленно начнет параллельную или встречную революцию, связанную с модернизацией, с форсированным развитием, с усилением тех слоев и тех компонентов общества, которые остаются государственниками (а их все меньше и меньше, таких людей), то вот эта запущенная революция, по существу, сломает вот этот встречный процесс. Многие из тех, кто ходит на Болотную, примкнут к этой революции, потому что люди туда ходят от тоски, от безделья.
О. Журавлёва — Ну, то есть людям надо дать дело, большое серьезное.
А. Проханов: — Людям нужно дать большое, нужное, умное, положительное дело. Положительное дело. Люди устали от безделья и от блефов. И мне кажется, что вокруг этого закона, который принят или будет или не будет подтвержден президентом, вот такие разговоры уместны, а не та буза, которая была в Думе.
О. Журавлёва — Александр Андреевич, вы нарисовали, в принципе, что делать нужно и как быть дальше. Но, тем не менее, вот это безумство в Думе состоялось. А вы не могли бы пару слов сказать о том, как вам кажется, вот эта официально признанная оппозиция, думская оппозиция — она искренна была в этом порыве? Или это тоже какой-то сложный, как любят говорить, сложный пиар такой, такая политическая игра? Может, им, действительно, тоже надоело, что вот так все происходит, все радостно голосуют?
А. Проханов: — Нет. Мне кажется, что здесь нет сложной очень конспирологии. Во всем этом есть некоторый хаос, некоторая хаотизация политического пространства. Но она не настолько велика, чтобы видеть в этом хаосе отсутствие какой-то графики, отсутствие каких-то контуров четких. Я думаю, что думская оппозиция вела себя так, как она и должна была вести. Причем в этой думской оппозиции только несколько таких людей яростных, пассионарных. Основная масса очень пассивна, очень осторожна.
