Как-то вечером она сказала:
— А как насчёт Бентли?
— Прости, дорогая, не понял? — Бейли оторвался от работы, которую взял на дом. (Если учесть, что скоро появится ещё один рот, и что Джесси перестала получать жалованье, и что перспектива его выдвижения на административный пост остаётся, как всегда, неопределённой, лишняя работа на дому не помешает.)
— Ну, если ребёнок окажется мальчиком… Тебе нравится имя «Бентли»?
Бейли скорчил недовольную мину:
— Бентли Бейли? Не слишком ли похоже друг на друга?
— Не думаю. Мне кажется, в нём что-то есть. И потом, мальчик, когда подрастёт, подберёт себе второе имя на свой вкус.
— Ну что ж, я не возражаю.
— Ты серьёзно? То есть… Может, ты хочешь, чтоб его звали Илайдж?
— Илайдж-младший? По-моему, это не очень удачная мысль. Если захочет, он может назвать так своего сына.
— Дело вот в чём… — начала Джесси и остановилась.
После короткой паузы он спросил:
— В чём?
Она словно избегала его взгляда, но всё же достаточно твёрдо сказала:
— «Бентли» ведь не библейское имя, верно?
— Нет, не библейское, — ответил Бейли. — Я в этом вполне уверен.
— Тогда прекрасно. Хватит с меня всяких библейских имён.
Они больше никогда к этому не возвращались с того самого времени и до дня, когда Илайдж Бейли появился дома с роботом Дэниелом Оливо.
Бейли остановился у большой двойное двери, на которой светилась крупная надпись: «ТУАЛЕТНЫЙ БЛОК — МУЖЧИНЫ». Буквами поменьше было написано: «Секции 1А — 1Е». А над замочной скважиной стояла мелкая надпись: «В случае потери ключа немедленно сообщите по номеру 27-101-51».
Мимо них проскользнул мужчина, вставил в алюминиевую скважину металлическую пластинку и вошёл внутрь. Он закрыл за собой дверь, даже не сделав попытки придержать её для Бейли. Поступи он иначе, Бейли воспринял бы это как серьёзное оскорбление. По прочной традиции мужчины совершенно игнорировали присутствие друг друга внутри или непосредственной близости от туалетных.
Джесси как-то сказала, что в женских туалетных дело обстоит совсем по-другому.
Она, бывало, говорит: «Встретила в туалетной Джозефину Грили, а та и говорит…»
Один из недостатков прогресса проявился в том, что, когда семья Бейли получила разрешение на установку небольшого умывальника в своей спальне, от этого пострадала светская жизнь Джесси.
Бейли сказал, не сумев скрыть своё смущение:
— Пожалуйста, подождите здесь, Дэниел.
— Вы будете умываться? — спросил Р. Дэниел.
Бейли недовольно поёжился и подумал: «Чёртов робот! Уж если его напичкали сведениями о нашем стальном колпаке, то почему не научили манерам? Ведь мне отвечать, если он обратится к кому-нибудь с чем-то подобным».
— Я приму душ, — сказал он. — Вечером будет слишком много народу. Я только потеряю время. Если я сделаю это сейчас, весь вечер у нас будет свободным.
Лицо Р. Дэниела не меняло своего спокойного выражения.
— По вашим обычаям, я должен ждать снаружи?
Бейли смутился ещё больше.
— Но ведь вам там нечего делать…
— О, я вас понял. Да, конечно. Однако, Илайдж, мои руки тоже становятся грязными, и я хочу вымыть их.
Он протянул ему руки ладонями кверху. Они были розоватого цвета, полные, совсем как у человека. Они могли служить образцом безупречного и тонкого мастерства и были чистыми ровно настолько, насколько необходимо.
— Между прочим, у нас дома есть умывальник, — заметил Бейли небрежно. Снобизм всё равно не дойдёт до робота.
— Благодарю вас за любезность. Но всё-таки я бы предпочёл воспользоваться этим местом. Поскольку мне предстоит жить среди вас, жителей Земли, будет лучше, если я усвою как можно больше ваших обычаев и привычек.
— Тогда пойдёмте.
Внутри было светло и радостно, в отличие от серого утилитаризма большинства других частей города, но сейчас Бейли не обратил на это внимания.
Он прошептал Р. Дэниелу:
— Я провожусь около получаса. Подождите меня. — Он отошёл, но затем вернулся и добавил: — Слушайте, ни с кем не разговаривайте и ни на кого не смотрите. Ни слова, ни взгляда! Таков обычай.
Бейли быстро огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не заметил этот короткий монолог и что на него не устремлены шокированные взгляды. К счастью, в вестибюле никого не было, и потом, это же только вестибюль, в конце концов.
