— Но из этого ничего не получается.
— Пока — нет, — грустно согласился Фастольф. — Что-то здесь не так. Всему виной отвращение землян к роботам. А ведь именно роботы могут сопровождать людей, помочь им устроиться на необжитых планетах, и наконец, освоить их.
— Ну и что потом? Новые Внешние Миры?
— Нет. Внешние Миры появились на Земле ещё до возникновения стальных городов. Новые же колонии будут созданы людьми, которые жили в крытых городах и к тому же знакомы с культурой С/Fе. Это будет синтез того и другого, своего рода гибрид. Если же оставить все по-старому, то вскоре начнёт разрушаться земная цивилизация, а несколько позднее наступит черёд медленного загнивания и распада культуры Внешних Миров. Новые колонии несут что-то свежее, так как будут сочетать в себе то лучшее, что есть в обеих цивилизациях. Их благотворное влияние на более старые миры, включая Землю, поможет и нам зажить новой жизнью.
— Не знаю, не знаю… Все это очень туманно, доктор Фастольф.
— Да, это мечта. Поразмыслите над этим. — С этими словами космонит резко встал на ноги. — Я провёл с вами больше времени, чем намеревался. Кстати, больше, чем положено с точки зрения безопасности здоровья. Вы разрешите мне оставить вас?
Бейли и Р. Дэниел вышли наружу, и снова сверху, но под другим углом на них лились потоки солнечного света, теперь уже более жёлтого оттенка. У Бейли возникла неясная мысль: «Как выглядит солнечный свет на другой планете? Может быть, он не такой яркий и слепящий? Может, там он более приятный?» Другой мир? Безобразный космонит с оттопыренными ушами наполнил его странными мыслями. Интересно, пришлось ли однажды докторам с Авроры задуматься над тем, оставить жизнь ребёнку, по имени Фастольф, или нет? Не слишком ли он безобразен? А может быть, внешность вообще не принимается в расчёт? В каких случаях отталкивающий вид считается уродством и какие виды уродства…
Но как только исчез солнечный свет и они вошли в первую дверь, ведущую к душевым, настроение у него изменилось.
Бейли в отчаянии затряс головой. Всё это чепуха. Заставлять землян эмигрировать и устраиваться на новом месте! Какая чушь! Чего они в действительности добиваются? Ответ на это найти ему не удалось.
Служебная машина медленно катилась по проезжей части коридора. Бейли вновь почувствовал себя в реальном мире. На правом бедре он ощущал тёплую, успокаивающую тяжесть своего бластера. Таким же теплом и спокойствием повеяло на него от шумной, бурлящей жизни огромного города.
В тот момент, когда они въезжали на его территорию, Бейли почувствовал какой-то странный, едва уловимый запах.
«Это пахнет город?» — удивился он.
Он подумал о двадцати миллионах человеческих существ, загнанных за стальные стены огромной пещеры, и в первый раз в жизни почуял их запах своими ноздрями, омытыми чистым наружным воздухом.
Интересно, как будет на другой планете? Меньше народу и больше воздуха. Значит, чище?
Но вокруг них шумел вечерний Нью-Йорк, а запах постепенно ослабевал и, наконец, исчез совсем, и Бейли стало неловко за свои мысли.
Он медленно нажал на рычаг управления и увеличил подачу лучистой энергии в двигатель. Машина резко увеличила скорость и нырнула в пустоту автотуннеля.
— Дэниел, — сказал Бейли.
— Да, Илайдж?
— Зачем доктор Фастольф рассказывал мне все это?
— Вполне вероятно, Илайдж, что он хотел показать вам всю важность данного расследования. Мы с вами должны не только расследовать убийство, на и спасти Космотаун, а вместе с ним и будущее всей человеческой расы.
— Было бы больше проку, — сухо ответил Бейли, — если бы он показал мне место преступления и позволил допросить тех, кто обнаружил труп.
— Сомневаюсь, чтобы вы узнали что-нибудь новое, Илайдж. Мы тщательно проверили все сами.
— Так ли уж тщательно? Вы ничего не нашли. У вас нет никаких улик. Вы не знаете, кого подозревать.
— Не знаем, вы правы. Ответ нужно искать в городе… Точнее говоря, мы подозревали одно лицо.
— Как так? Что же вы раньше не сказали?
— Я не считал это необходимым, Илайдж. Да и для вас не секрет, что подозрение могло автоматически пасть лишь на одного человека.
