Время от времени журналисты задавали Антонине Николаевне вопрос: как сама она объясняет тот факт, что не была арестована? Быть может, ей послужила защитой уникальная ее специальность? О том, почему ее, «жену врага народа», не арестовали, Антонина Николаевна размышляла неоднократно. Причин на это, по ее разумению, было несколько. Во-первых, у каждого нового главы НКВД была своя политика по отношению к женам репрессированных. Пришедший незадолго до ареста Бабеля на пост главы НКВД Берия жен почему-то не трогал. Одновременно с Бабелем, почти в один день с ним, были арестованы Всеволод Мейерхольд и Михаил Кольцов. Жен же их не арестовали. (Судьба жены Мейерхольда, актрисы Зинаиды Райх, трагична, но «официально» НКВД ничего против нее не имел.)
Кроме того, Антонина Николаевна была действительно уникальным специалистом. У Сталина были свои «любимчики». Летчиков и метростроевцев он отмечал особо, да и заступники у них, в отличие от «братьев-писателей», были. За метро отвечал Каганович, который во время войны готов был даже эвакуировать своих специалистов с Кавказа в Иран — лишь бы сохранить им жизнь. И этим, вероятно, объясняется тот факт, что Антонину Николаевну не тронули. Мало того, что не тронули, — оставили на довольно высокой должности в Метропроекте и продолжали продвигать по службе, конечно, в отведенных для беспартийных специалистов пределах.
Еще одно важное обстоятельство. Во время войны А.Н. посчастливилось. День 22 июня 1941 года застал ее с мамой и дочкой по дороге на Кавказ — Антонина Николаевна была командирована туда для строительства железнодорожных тоннелей. Начальство отдало приказ: в Москву не возвращаться, продолжать следовать к месту назначения. В Москву А.Н. с семьей вернулась с Кавказа только в феврале 1944 года, когда столицу уже не бомбили. Квартиру свою они нашли разграбленной, а на работе А.Н. сообщили, что, пока она была на Кавказе, в Метропроект приходили из органов о ней «справляться». Окажись она в это время в Москве, еще неизвестно, как сложилась бы ее судьба…
Большое место в воспоминаниях Антонина Николаевна отводит родной Сибири. В дореволюционное время Сибирь предстает землей сказочного изобилия. Оно постепенно оскудевает в годы Советской власти. Причем речь здесь идет не только о природных дарах Сибири, но и о ее талантах. Прощаясь с однокурсниками по окончании института, Антонина Николаевна с грустью замечает, что наиболее одаренные студенты пристрастились к водке. С горечью описывает она пагубные привычки своего друга — гениального русского Левши, автора Останкинской телебашни Николая Никитина. Несмотря на то что многие из томских сокурсников А.Н. перебрались в Москву, по окончании сибирских глав они выпадают из книги. Тем не менее в устных воспоминаниях и интервью Антонины Николаевны порой возникали старые знакомые-сибиряки. Вспоминала она, как уже в Москве консультировалась у Никитина по поводу подвернувшейся ей «халтуры» — газгольдера на растяжках. Эта область была незнакома А.Н., а Коля Никитин работал в то время со специалистом по этим вопросам — Юрием Кондратюком. Интересно, что о Кондратюке А.Н. впервые услышала не от Никитина, а от Бабеля. Тот с жаром рассказывал жене об этом выдающемся инженере и изобретателе, о том, как Кондратюка не признают, не принимают его проектов, как он выпустил на собственные деньги книжку о межпланетных полетах…
Время от времени московские томичи собирались вместе. Никитин после неудачного первого брака женился вторично. Новая жена не хотела, чтобы он встречался со старыми приятелями. У Антонины Николаевны сохранился снимок: собрались бывшие томичи, все, кроме Никитина. На обороте снимка надпись: «А где Никитин? Макнём его!» Задорный сибирский юмор, но звучит горько.
В первые годы советской власти, как и в царское время, Сибирь — место обитания ссыльных. Иронией судьбы и после революции в ссылке оказываются революционеры. Это сторонники Троцкого, преследуемые Сталиным. Специалисты, окончившие институт в Женеве, бывшие дипломаты, знатоки архитектуры и искусства коротают вместе длинные сибирские вечера. В организованный ими литературно-политический кружок приглашают А.Н. Она симпатизирует этим людям, озабоченным положением рабочих в сталинской России. Ссыльные интеллигенты подготовили Антонину Николаевну к Москве, к общению с Бабелем, Эрдманом, Олешей — писателями, разделявшими идеалы революции, но не ее методы. А.Н. не вступала в партию, но до последних дней жизни считала, что честный интеллигент со времен Герцена и Чернышевского (да и ранее) не может не сочувствовать революционным идеалам. Что же касается ссыльных «троцкистов» — все они возвратились из Сибири в Ленинград и Москву только для того, чтобы сгинуть в сталинской мясорубке.
