— Я ни на что не рассчитывала и на шею не вешалась, никому не навязывалась. Меня с той шлюхой не равняй! Пусть коряво жила, но никого насильно к себе не тащила и не пыталась привязать беременностью!
— Ох-х, какая гордая! А зачем принимала? Иль скажешь, что все без планов на завтра твоими гостями были? Тогда ты просто потаскушка!
— Ну, это ты слишком круто взяла! — подскочила Юлька, лицо взялось фасными пятнами, в глазах искры засверкали.
— Да будет тебе вспыхивать! Ну, ответь мне в этом разе, коли не хотела замуж, зачем принимала мужиков, угощала их, оставляла на ночь. Ради похоти, иль хотела заполучить мужика? Сама себе ответь, мне едино не скажешь правду, потому что и в том, и в другом случае признаться совестно. Ведь не могла любить всех, кого приглашала, выходит, тоже из своей выгоды принимала, но не обломилось.
— Баб, даю слово, не думала о выгоде. Я просто устала от одиночества. Нет у меня подруг, и друзей не завела, кругом одна, никому не нужна, даже родителям. Понимаешь, мне родная мать сказала, что не хочет приглашать к себе домой потому, как не уверена в своем муже, он может переметнуться ко мне, бросив ее. Потому, боится рисковать и потерять, пусть призрачную, но семью! Что после такого о ней скажешь? — сцепила кулаки Юлька.
— Рехнулась баба! По себе обо всех судит. Видать, сожителя у какой-то подружки отбила и увела.
— Не знаю! Но мне теперь не хочется с нею говорить, в душу наплевала.
— Она о твоих абортах знает?
— Нет, я с нею на такие темы молчу. Не было меж нами понимания, даже когда вместе жили. Я отцу больше доверяла, чем ей. Но и с ним не откровенничаем. Какая-то пропасть появилась меж нами. Ее не перешагнуть, чужими стали, — призналась Юлька трудно.
— Погоди, повзрослеть тебе нужно, чтоб не только разумом, а и сердцем все восприняла и поняла б отца. Ну не мог он до стари лет жить холуем в своей семье. Я видела, как ему необогретому жилось. Ты устала от одиночества, а он в семье сиротою жил. Вот и решился все изменить. Дай Бог, чтоб получилось и повезло ему, — перекрестилась Анна.
— Он звал меня. Но я отказалась. Сказала честно, что не хочу видеть новую жену, она на семь лет старше меня. О чем он думал? Как стану ее называть?
— Он тебя ни к ней, к себе звал, зря отказалась. Борис навсегда твоим отцом останется. И женщины тут ни при чем! — сказала Анна строго. И вздрогнула от неожиданного стука в окно. Вскоре в дом завели громоздкого человека. У того лицо от боли перекошено, со лба пот ручьями течет:
— Помоги, Аннушка! Прохор со стога дербалызнулся. Кажись, ногу сломал на хрен! Выручи мужика! Глянь, что с им утворилось? — просили двое пожилых мужиков, втащивших Прошку
— Давайте в зал его ведите, усадите в кресло. Сейчас гляну, — заспешила знахарка на кухню, помыла руки и вернулась в зал.
Анна ощупала опухшую щиколотку. И сказала Прохору:
— Потерпеть придется, голубчик мой. Перелома нет, а вот вывих имеется. Надо чтоб мужики придержали тебя на секунду. Потерпишь? — спросила тихо.
— Что хочешь делай, только помоги, сил нет терпеть эту боль, — взмолился Прохор.
Когда мужики придержали его, Анна, ухватив ногу за пятку, резко дернула ее на себя, повернула и быстро отпустила. Мужик взвыл не своим голосом. От страха Юлька задрожала, а кот, дремавший на кухне, мигом выскочил в форточку.
— Ну, что Прохор? Как нога? — встала Анна с корточек, вытерла холодный пот со лба человека. Тот осторожно пошевелил ногу:
— Мама родная! Не болит! Отпустило, — разулыбался мужик, не веря в счастье.
— Я ж говорила, немного потерпеть придется. Упал неудачно. Зато теперь все позади, — успокаивала Анна мужчин.
— Спасибо, голубушка наша, чтоб мы делали без тебя! — полез человек в карман, вытащил деньги.
— А вот это не надо! Я ничего такого не сделала. Да и болезни не было. За ту ерунду даже грешно говорить о деньгах. Ступайте с Богом! — пошла проводить людей во двор. Прохор пообещал на днях навестить Анну:
— Может, и я сумею чем-то тебе помочь. Можно завтра вечером загляну?
— Коль во мне нужда случится, приходи. Но пустым голову не забивай ни себе, ни мне. Займись своими делами. Их у тебя прорва!
