Я пристально смотрела на реку, стараясь держаться ровно посередине, как можно дальше от берегов. Как же остановить эту чертову посудину?
— Бо-о-обби-и-и!
— Иду, иду…
Услышав его вялый голос, я вздохнула с облегчением.
— Вставай за штурвал! Останови корабль!
— А что случилось?
Энтузиазма у него было как у Боба Марли после трех хороших косяков.
— Останови его немедленно!
— Да я не особо умею управлять…
— Еще раз повторяю: останови его прямо сейчас!
— Ладно, ладно… А где причалить?
— Не важно… У любой набережной… Но чтобы в нас никто не въехал!
Я выскочила из кабины и помчалась искать Марко.
Как заставить его вернуться и не потерять лицо?
Может, пойти ва-банк? Что, если поставить ультиматум: либо возвращаешься на пост, либо ты тут больше не работаешь? Самовольная отлучка — законный повод для увольнения. Я была в полном праве рассчитать его тут же, а заодно припугнуть остальных и наглядно продемонстрировать команде, кто здесь главный. Меня так и подмывало показать всем, где раки зимуют, и стать наконец начальником, которого слушаются и уважают.
Но в то же время… В голове, как на пульте управления, тревожно замигали крохотные красные огоньки: опасно, очень опасно!
«Не делай так… Подумай о последствиях», — нашептывал тихий голосок.
Оставалось всего десять дней, чтобы разбередить это болото. Нового капитана так просто не найдешь, а без него я как без рук. Кто захочет обедать или ужинать на корабле, стоящем у причала? Да никто! Выручки, естественно, не будет, и следующей уволят меня. Нет, тут нужна осторожность. Сейчас главное — как можно быстрее вернуть Марко за штурвал.
Я проглотила обиду, вздохнула и отправилась на поиски капитана. Он стоял на палубе и курил, облокотившись на фальшборт.
Извинившись за грубость, я объяснила, что начальник не обязан все уметь, его задача — следить за тем, чтобы дела шли хорошо и каждый мог выполнять свою работу.
Марко слушал, не сводя глаз с сигареты. Я кожей ощущала, как он смакует мои извинения и упивается победой. Не сказав ни слова, он бросил на меня презрительный взгляд и вернулся в кабину.
Я чувствовала себя униженной и успокоенной одновременно. Странное сочетание.
С того момента моя тревога только росла. Я словно лавировала между Сциллой и Харибдой, и каждая грозила разбить вдребезги мою карьеру: либо я боялась каждого косого взгляда и тогда не управляла тем, что происходило на корабле, либо, превозмогая страхи, отстаивала свою позицию, что приводило к стычкам, из-за которых я терялась и убегала, поджав хвост.
Остаток дня прошел в тягостных раздумьях: как решить дилемму. Я прекрасно видела, что именно требовало изменений, но была не в силах повлиять на тех, кто плохо работал. Как найти золотую середину? Есть ли способ завоевать авторитет, не устраивая скандалов вроде того, что случился с Марко? Казалось, все было напрасно, решение не приходило. Весь день был как будто соткан из десятков мелких неудач, и под вечер я опять не выдержала и взорвалась.
На старой барной стойке выстроились крошечные мисочки с арахисом.
— Джеф, попроси Родриго нарезать сырых овощей. Насадишь их на шпажки и подашь к аперитиву. Арахисом клиенты быстро наедаются и потом не заказывают ни основные блюда, ни десерты. Надо с этим завязывать.
— Катель сказала подавать арахис. Она считает, что от соленого просыпается аппетит.
Услышав имя соперницы, я вскипела от ярости. Какого черта он слушает ее, а не меня? С огромным трудом я заставила себя успокоиться.
— А я считаю, что арахис надо заменить свежими овощами.
— Но Катель не хочет, она ясно это сказала.
— Джеф, ты помнишь, кто твой начальник? Если забыл — это я. Так что делай, пожалуйста, то, что я тебе говорю.
— Я не знаю, кого из вас слушать. Не могу же я ставить и то и другое! Договоритесь сначала между собой, а потом уже скажите, что делать.
Мисочки с арахисом остались стоять на барной стойке.
Мне хотелось одним движением руки смахнуть их на пол… но я сдержалась. Я поспешно вернулась в свою каюту, стараясь не заплакать по дороге, закрылась на ключ, упала на стул и разрыдалась.
Ничего не выйдет.
Я старалась, но ничего не получалось. И не получится в оставшиеся девять дней. Все зря. Старания напрасны. Попытки говорить иначе, вести себя иначе не работают. Проблема глубже.
