Цюрих - большой (самый крупный в Швейцарии), красивый, но скучноватый город, скорее немецкий, хотя на краю неба с юга сверкают снегами Альпы. Может быть, прав А. И. Герцен, которому этот город не понравился. Но Ленин любил Цюрих. Каждый город хорош не всегда своими достопримечательностями, а иногда - воспоминаниями, которые он после себя оставил. Я был и раньше в Цюрихе, в клиниках, в музее. В музей мы зашли и на этот раз. Швейцарские художники - не моего вкуса. Еще Hodler, импрессионист, подчас красив в задумчивых пейзажах, но он же неприятен в символических композициях. У Сегантини много света - но вместе с тем слишком много коз. Но прямо противен Арнольд Бёклин, - а ведь было время, когда он считался главой новой школы, им увлекались (я еще в детстве о нем знал по открыткам всех этих «островов мертвых», «священных рощ», «битв кентавров» и т. д.). Из всех напыщенных (впрочем, очень красочных) композиций обращает внимание лишь «Жизнь наша коротка» (Vita somnium breva). На переднем плане голенькие дети, мальчик и девочка, играющие в траве, на втором - молодые - красивая женщина, провожающая возлюбленного или мужа (на войну?), наконец, на заднем плане темный силуэт сгорбленного старика, над головой которого занесен смертоносный удар.
Как в Цюрихском, так и в Базельском музеях много хороших картин французской школы - Матисса, Ван Гога, Тулуз-Лотрека («Бар»: толстенный красномордый муж и бледная тщедушная жена, перед мужчиной штоф со стаканом, женщина смотрит в сторону - как жизненна эта сцена и до сих пор). В Цюрихе висит и Кандинский («Черные пятна») - кстати, этот художник здесь некоторое время жил. Много Пикассо с уродливыми женскими чертами, одноглазых или даже трехглазых.
И вот я опять дома. «Золотой стетоскоп» пришлось показывать на 2-м Всероссийском съезде терапевтов, в кулуарах, конечно; его снимали вместе со мной для телевизора и кинохроники и т. д. и т. п. Некоторые были разочарованы: «А мы думали, настоящий стетоскоп, весь из чистого золота, а это ведь фонендоскоп, а золота-то немного, да и настоящее ли оно?» Министр Курашов, совершенно больной (раком), как и всегда почему-то злой по отношению ко мне, назвал стетоскоп дешевкой и все выспрашивал, кто выдумал эту затею - и где статут этой премии, можно ли с ним ознакомиться? Но подавляющее большинство отнеслось весьма положительно. Все, конечно, понимали, что дело не в золоте, а в мировом признании - и не только меня, а следовательно, и нашей науки. На банкете, который я вынужден был устроить по сему поводу, замминистра А. П. Серенко и министр здравоохранения РСФСР В. В. Трофимов поздравили меня сердечно и остроумно, как и мои коллеги профессора (Тареев, Нестеров, Лукомский, Гукасян, Анохин, президент Блохин, вице-президент С. Р. Мардашев, директор института В. В. Кованов и многие другие). Но пора уже эту приятную сторону моей жизни закрыть.
«А мы думали, настоящий стетоскоп, весь из чистого золота, а это ведь фонендоскоп, а золота-то немного, да и настоящее ли оно?»
Я сознаю, что слишком увлекся описанием заграничных поездок в ущерб поездкам по стране, которых также за эти годы было немало. В связи с научными делами (сессии института, академии, наших обществ) я был в Минске, Смоленске, Вильнюсе, Каунасе, Риге, Калинине, Киеве, Куйбышеве, Саратове, Свердловске, Новосибирске, Томске, Тбилиси, Ереване, Ялте, Алма-Ате и т. д. - не считая Ленинграда и курортов Черноморского побережья. Особенно приятно вспоминаются поездки в Куйбышев, где нас исключительно гостеприимно и торжественно встречали Н. Е. Кавецкий и другие терапевты, в Вильнюсе, где был проведен первый опыт выездной сессии института терапии, в Киеве, где Институт им. Стражеско оказал нам очень теплую встречу. Я уж не говорю о Тбилиси, в котором я чувствую себя как дома в связи с дружбой моих бывших сотрудников.
Под свежим впечатлением остановлюсь лишь на двух последних поездках дома: в Душанбе и в Иркутск (уже после Женевы).
В Таджикистан мы поехали по просьбе профессора Х. Х. Мансурова - моего бывшего аспиранта, а потом докторанта. Теперь он директор Института краевой медицины (гл. образом терапии), вошедшего в систему нашей Академии. Он, безусловно, талантливый и энергичный деятель, хорошо наладивший работу в области изучения печеночных заболеваний (и, я бы даже сказал, создавший оригинальное цитохимическое направление в этой области, - отчасти при помощи своей жены, биохимика). Оба Мансуровы, он и она, являются примером передовых таджиков, она к тому же совмещает в себе женщину - ученого и женщину - мать троих детей и просто приятную даму общества. Вообще таджики мне понравились - недаром они горды своим национальным происхождением (Омар Хаям, поэт, и Авиценна, ученый, медик, говорят, они, были таджиками). Они считают себя ветвью староиранской культуры. Съезд терапевтов Таджикской ССР был открыт торжественно, с участием представителей правительства и Верховного Совета и т. д. В день открытия в газетах был опубликован указ о присуждении мне звания заслуженного деятеля науки Таджикской ССР - сказано» «за подготовку высококвалифицированных научных кадров» (кажется, в лице одного Мансурова). Так, не получив звания заслуженного деятеля науки в своей стране - РСФСР, я получил это звание здесь. Мне сильно аплодировали на съезде и до и после доклада. Хороший доклад сделал Логинов (этот мой сотрудник отличается желчным неврастеническим характером, но дельно делает свою работу - по лапароскопии).
