- Еще бы кто-то мне стиральную машину отремонтировал.
- И тут, как назло, билетов нет! Мы к проводнице: возьмите дембелей!
- Надо было не к молодой, а к пожилой проводнице, она скорее пожалеет. У нее самой сыновья, - советовал им тренер.
- Кое-как купили билеты на этот поезд...
- И хорошо, со мной встретились, вас надо понужать! Я научу, как дальше быть: в район, не пить и на заочное! - Он хотел, чтоб все прогрессивное человечество усвоило его советы.
Ребята-фехтовальщики (на вид им было по двадцать лет, а потом из разговора стало понятно, что одному шестнадцать, а двум - по семнадцать) пытались отвлечь тренера от стакана, на каждой большой остановке предлагая: "Стоим двадцать минут - выйдем пофехтуем!" (Может, это такая шутка, а может, нет. Длинные сумки с инструментами у них были с собой.)
Дембеля к вечеру заснули почти все. Тренер пошел к проводнице, сообщив последнему солдатику, остававшемуся рядом:
- Жена - фотографиня, талантливая, но... такой пылесос! Пока с ней живу, денег никогда не будет! Есть любовь-линия, но совсем другое любовь-точка...
- Он зверски не прав, - сказал лежащий на верхней полке фехтовальщик.
- Молчи, щукин сын! - ответил другой.
Тот послушно умолк. Возможно, такая у него фамилия: Щукин.
В самом деле, думала я, зачем тренер пошел к проводнице?! Это тоже расхождение слов с делами. В загсе ведь клялся, что будет с женой и в горе, и в радости. К тому же молодым какой пример подает...
Ребята перебрасывались редкими репликами.
- Я у него вел-вел, а потом проиграл двенадцать - десять! Он все жертва-жертва, и вдруг...
- А я не держу дистанцию, раз - и в атаку! Четыре - два я вел, а он бросился, я подсел и снова...
- Этот, из Москвы, проиграл пятнадцать - два и заревел! Снимает маску: глаза такие...
- Артемьев выигрывал кубок России, ну и что - сейчас пивом торгует.
- Из Казахстана, беспонтово, в первый тур не прошел. Юниоры проиграли.
- Они тормоза такие, не двигаются, не маневрируют.
Один фехтовальщик был побрит налысо, рана на голове его заклеена пластырем.
- Что матери скажешь про пластырь?
- Что-нибудь...
- Пойду я попью, - сказал тот, кто все время предлагал выйти и пофехтовать.
В этот миг свет выключился. Наступила тишина. Только днище вагона стучало, как сердце ночи. Хорошо бы поспать, размечталась я. Но тут вернулся юноша с последними новостями о тренере:
- А мы там целуемся!
- С проводницей?
- С Танечкой.
- Он - говно, - рявкнул раненый.
- Кто?
- Градус.
- Молчи!
- Не буду я молчать!
- А ты сам-то! Пришел на дискотеку со своей девушкой и каждые тридцать секунд с ней целуешься! Кто так делает?
- А что тут такого? Это моя девушка.
- Молчи!
Было ясно, что им не хотелось плохо говорить о тренере. Но его поступки натекают на их поведение, вот и бросились на раненого товарища. Реки желчи потекли. Конца этому не предвиделось.
- Каждые тридцать секунд ты с ней целовался!
- А что тебе-то!
- Все должно быть в меру...
- В меру, да? А у тебя три итальянских наконечника, ты с нами не поделился! Если в меру, зачем три наконечника...
Крики понеслись по всему вагону: кто есть кто... В их голосах уже мелькали невидимые шпаги. У меня подскочило давление, пришлось выпить две таблетки андипала. В окне елки, как лешие, мелькали.
- Ребята, - сказала я. - Давайте спать! Ночь ведь.
- Кому-то хочется спать, а нам не хочется! - бросились они в скандал со мной, обрадовались, что нашли жертву: все-таки хорошо, что можно сорвать зло на постороннем.
- Мама никогда вам не говорила, что вы не одни на белом свете? Что надо уважать и других людей!
- Не трогайте мою маму, мы ведь вашу не трогаем!
- Так я вам не мешаю спать.
- А мы не хотим спать.
- Хорошо. Не спите. Но молча. Можно лежать и думать, для чего голова-то дана.
- Не указывайте.
- Послушайте: Бог не для одних вас создал этот мир, этот вагон.
- Он вообще не создавал ничего!
- Зачем вы говорите такие слова? Молчите лучше, а то отвечать потом придется.
- Не придется. Вы знаете, что Гитлер - в раю?
- Боже мой, да что же это за языки у вас, остановитесь же!
- А вы что - философ? Можете с нами поспорить на эту тему?
