Я приказал своему радисту вызвать экипаж Орлова. Узнать, что там случилось, по какому поводу такая необычная стрельба? На все вызовы Нижник не отвечал… Через несколько минут он сам вышел с нами на связь. И доложил о таком, что у меня волосы встали дыбом:
— Командир убежал к немцам!
Эту сногсшибательную фразу он повторил несколько раз… Я немедленно доложил о случившемся командиру батальона… Вскоре «Матильду» командира взвода вытащили из грязи. Контрразведчик батальона тут же арестовал ее экипаж. Началось расследование, в ходе которого стало известно следующее.
После получения приказа командира роты на организацию непосредственной охраны засевшего танка был снят спаренный с пушкой пулемет «Брен». Последний вне машины ставился на сошку. Получался удобный ручной пулемет. Орлов и командир орудия младший сержант Яков Стройнов выдвинулись на несколько метров в сторону противника и за бугорком заняли огневую позицию. Механику-водителю с автоматом командир взвода приказал находиться у кормовой части танка. Секторы наблюдения и обстрела: правый и левый борта «Матильды». Сержант Нижник, как сказано выше, дежурил у радиостанции, то есть находился в башне…
Вот о чем рассказал Стройнов:
— Когда мы установили на позиции пулемет, старший лейтенант распорядился: мне сползать по-пластунски к машине и принести еще два магазина. Нашей пары может не хватить. Мало ли какой завяжется бой с противником, заключил командир. Я отправился выполнять приказание… Добрался до танка, попросил Нижника подать мне два диска. Принял их. Повернулся лицом к пулеметной позиции, чтобы лечь на землю и ползти к «Брену». Уже начались сумерки. От увиденного остолбенел. Командир с поднятыми руками бежал к окопам неприятеля. Я швырнул на траву оба магазина и стремглав помчался к подлецу. С разбегу упал возле него. Хотел передернуть затвор, чтобы открыть огонь. Затвора на месте не оказалось. Стал шарить глазами вокруг. Впереди справа он валялся на лугу. Схватил, моментально поставил на место. Взводный уже подбегал к вражеским окопам. По-прежнему с поднятыми вверх руками. Я хлестанул длиннющей очередью. Вижу, что попал в цель. Орлов завалился в окопы к немцам. В нервном возбуждении продолжал нажимать на спусковой крючок, пока не кончились боеприпасы…
Экипаж был снят с танка. И расформирован. Ему вменялось в вину — не предотвратил побег командира. А что они могли сделать? Подлец, все предусмотрел, расставил своих подчиненных так, что они не видели начала подлых его действий…
Иван Решняк слушал меня внимательно, не перебивая. Когда я закончил, спросил:
— Так, Дмитрий, ты и не знаешь дальнейшую судьбу экипажа Орлова? Хорошо бы еще одного свидетеля найти!
Моя улыбка немного разозлила капитана.
— Не до усмешек! Дело серьезное. Решается судьба человека!
— Мне радостно за тебя и твою службу. Нашли бывшего командира танковой роты сорок третьего года. Я тебе, Иван, обрисовал всю правду того печального дня. А свидетеля могу тебе предоставить хоть сейчас.
Решняк удивленно взглянул на меня:
— Откуда?
— А Павел Нижник, радист экипажа Орлова, и сегодня служит в батальоне. Старший писарь штаба.
— Зови его сюда!
Через считаные минуты старший сержант Нижник входил в кабинет контрразведчика бригады. Капитан коротко ознакомил его с документом, прочитанным ранее мне. И попросил рассказать о том, как старший лейтенант Орлов сдался врагу…
В наших монологах больших расхождений не оказалось. Решняк был доволен. Попросил нас через два-три дня принести ему письменное изложение события 18 сентября 1943 года. Что мы и сделали…
Где-то через месяц-полтора Иван Григорьевич звонит мне:
— Дмитрий, бери Нижника, и приходите ко мне. Есть интересная информация об Орлове.
Вот что нам стало известно из новых материалов, присланных бригадному контрразведчику… Когда Орлову прочитали и показали наши свидетельства, он побледнел. Несколько минут не мог говорить. Понял — он разоблачен. Нашлись очень серьезные очевидцы. Надеяться ему больше не на что. Он знал, какая кара ждет изменника Родины. И не стал скрывать свою «предательскую биографию»…
