— Что-то еще?
— А? — Вайлис встрепенулся, расплылся в улыбке — непривычно хитроватой, лукавой, кивнул, словно приветствовал, и вышел из комнаты.
Я ненадолго сдержала облегченный вздох — вдруг он еще за дверью. Кто знает какой слух у полумельранцев? Каждый такой полукровка уникален, как и индиго, не зря я сравнила наши расы. У каждого может открыться необычная способность или даже несколько. И, что самое интересное — открыться в любой момент жизни. В сто лет, в двести, и даже под тысячу.
Услышав слабый щелчок соседней двери, я расслабилась, и воздух с шумом вырвался из груди. Слава богу! Первый раунд выигран!
Я прикрыла глаза и свободно откинулась на спинку кресла, стараясь привести себя в чувство.
…
Несколько минут сердце упорно частило, воздух распирал грудь, не желая выходить наружу, а тепло собиралось внизу живота. Прямо как тогда, в палате, когда увидела — насколько Вайлис хочет меня. С облегчением поняла — теперь он спасен.
Я тряхнула головой, из последних сил уводя мысли в другое русло. Не знаю как Вайлис, а я так и не удосужилась выяснить — где находится та самая свето- звуко- непроницаемая чудокомната.
Мысли о цели командировки охладили сразу же.
Задание не понравилось мне еще вчера днем, в кабинете Элдара Масгатовича. Накануне вечером я поближе познакомилась с колониальным беспределом, а сегодня утром начальник агентства по тарелочкам разразился недвусмысленным напутствием. Теперь стало ясно — нас практически подставили. Никакого «честного расследования» никто и не ожидал. Мы играли роль свадебных генералов, и играли весьма неплохо. Агенты, на чьем счету масса раскрытых дел, немало сенсационных разоблачений, просто обязаны справиться с возложенной миссией. Так должны были думать простые люди — те, кто ужасался новостям в галанете, сочувствовал поселенцам. А, самое главное, те, кто лично заинтересован в правосудии — родственники, друзья, компании, что возлагали на колонию большие надежды.
Правительствам Земли и Талькаирсы требовались козлы отпущения и хорошие улики против них. Причем, требовались немедленно, еще вчера. Опытные агенты — свидетели происшествий в колониях, наверняка, уже летят домой. Готова поспорить, нам не дадут даже пересечься, обменяться информацией, посоветоваться.
От этих мыслей внутри забурлило возмущение. Захотелось бить и крушить, но я привычно перевела все в мирное русло. До назначенной встречи с Вайлисом успела разложить вещи по двум металлическим стенным шкафам, проверить постельное белье и провести ревизию на небольшой кухоньке. В транспортниках такого класса еда доставлялась в «хранилище» — нечто вроде большого металлического ящика на стене. Если пассажир хотел оставить немного «на потом», программировал «хранилище» не отправлять недоеденное в утиль. Можно было поддерживать продукты горячими, теплыми, охлаждать или замораживать. Чай, кофе, травяные напитки наливали из нескольких кранов у противоположной к столу стены. Три стула и три кресла дополняли скудную меблировку кухни. Больше там ничего и не требовалось.
Если пассажирам не нравилось меню, они отправляли заказы через все то же хранилище.
Странные, полузеркальные окна спальни и кухни предназначались для создания уюта. Но я так и не сумела привыкнуть к их блеску и космическим пейзажам на зеркальной поверхности. Все эти ноу-хау почему-то заставляли ощущать себя безнадежно старой, пожалуй, даже устаревшей. Словно мое время давно ушло. Время, когда поезда соединяли континенты под ритмичный стук колес и мелькание зелени за окнами. Время, когда на плоском экране часов без устали кружили стрелки, и минуты капали под мерное тиканье шестеренок. Время, когда все заявления, ругаясь и плюясь, писали служащие на бумаге и носились по десяткам кабинетов за собственноручными подписями боссов.
Все это заменил галанет, виртуальные документы и слепки ДНК, показывая гражданам жизнь через серые окна мониторов. Теперь люди чаще общались комментариями и смайликами, и все реже болтали с подружками в маленьких, уютных кафе, наполненных запахами домашней еды и кофе.
Большой стакан мятного чая успокоил меня окончательно. Я метнула взгляд на трехмерные цифры электронных часов — они вращались в центре комнаты, в нескольких метрах от высокого потолка и всегда оставались «лицом» к пассажиру.
