Да-да, в этой Японии кроме Сил Самообороны вполне себе присутствует Императорская Армия, точнее ее усохшее после Второй Мировой подобие — Когун (силы императора). В них тем или иным способом должен отслужить любой духовно одаренный гражданин. Подробностей я не знаю, но пока это проблемой не является. Задумаюсь об этом ближе к выпуску из старшей школы. А там — чем черт не шутит. Может идея убивать ближнего своего покажется мне интереснее остальных.
Одолженная ручка противно шкрябнула по листу, оставила на нем неровную царапину. Видимо закончились чернила. Плевать. Все, что хотел — написал. Осталось аккуратно свернуть лист, засунуть в банку из-под выпитого на перемене сока да выкинуть в мусорку. Свои мысли я в порядок привел, плюсов вывел больше, а показывать кому-то подобный компромат было бы по меньшей мере… неосторожно.
— Эй, ты! — Негромко окликнул я парня с соседней парты. Дождавшись поворота головы, я кинул в него ручку. Никакой заботы ни о точности броска, ни о приглушенных ругательствах. Плевать. Осталось меньше недели до выпускного. Шесть тоскливых дней, после чего я больше не увижу чужие лица как минимум месяц. Продавец из ближайшего комбини сюда не входит — этого милого человека, каждый раз кладущего мне веселые наклейки по акции, я считаю самым близким своим приятелем. По крайней мере я знаю его имя — Масато. Нет, Макото. Или вообще Тома? Да какая разница! Буду называть его тепло, по-домашнему: Ма-кун.
Я снова поднял взгляд на учительницу. Она стояла у доски, устало улыбалась читающей текст отличнице, и умудрялась при этом украдкой посматривать на часы. Неожиданно человечное выражение лица. К тому же знакомое до сердечной боли. Именно так смотрела на время мать прошлого владельца тела, когда брала маленького Кано с собой на работу и пыталась уйти пораньше.
Уйди из моей головы чертов призрак! Еще не хватало к своим психологическим загонам и ночным кошмарам заиметь тоску по никогда не виденным людям. Еле слышный вздох на задворках сознания. Не безвозвратно умершего паренька, но моего внутреннего голоса. В принятии чужих воспоминаний нет ничего хорошего — их страхи, горечь и боль становятся твоими собственными.
Прозвеневший звонок удачно положил конец самоедским мыслям. Я быстро закинул так и не открытый учебник обратно в сумку, вскочил с места, и, не дожидаясь ритуальной отмашки учительницы, пошел к выходу. Этот долгий нудный день в школе наконец-то подошел к концу.
«…Или нет», — Подумал я, глядя на заступившую мне дорогу одноклассницу. Акино Сузу, пятнадцать лет. Староста класса. Одного роста со мной, носит уродливые квадратные очки, длинную юбку, скучную косу тускло-черных волос. Жиденькая челка частично падает на глаза, руки сцеплены и опущены вниз. Эталонный образец зажатой, неуверенной в себе блюстительницы порядка. Прекрасная маска, за которую никто не станет смотреть.
Вот только вздернутый носик, твердая линия рта и чистая кожа выбиваются из образа. На пухлых от природы губах невыразительная помада, что уменьшает объем и меняет к худшему общее впечатление от лица. Юбка классического фасона, но оттенок вкупе с длиной вызывают ощущение старой девы. Волосы зачесаны по-уродливому: оставляют торчать уши. Очень интересное решение. Однако низкая челка не может скрыть до конца холод и вызов во взгляде, а тонким чертам лица совсем не идет изображаемая покорность.
— А-но… Кодзуки-сан… — Преувеличенно робко начала она, — Вы все еще не сдали подготовительный лист…
— Да-да-да, я помню, — Перебил я ее. С удовлетворением отметил, как на мгновение сжались ее пальцы и скрипнули зубы. Уж не знаю, зачем она играет тихоню, но доводить молодую девушку в таком амплуа одно удовольствие. Жаль, что почти все свободное время с момента попадания у меня ушло вместо таких вот невинных развлечений на всякую ерунду. Например, собирание своей личности из кусков прошлого меня и вплетение туда осколков памяти оригинального Кодзуки Кано. Страх потери самого себя затмил низменное желание издеваться над окружающими.
— Не волнуйся, овечка-тян, к завтрашнему дню все будет готово. Я лично занесу документы нашему классному руководителю.
