— Нет. — Мистер Рескин нахмурил лоб, его голос звучал низко и задумчиво. — Нет, не хочу.
— Я всецело вам доверяю и полагаюсь на вашу скромность, как и вы можете полагаться на мою. Ни одна душа не узнает от меня о вашем… недуге. — Со спокойствием, которого вовсе не чувствовала, я улыбнулась мистеру Рескину. — И от всей души надеюсь на счастливое продолжение нашей с вами дружбы.
— Безмерно благодарен вам за доверие. Я очень тронут.
Внезапно осознав, что он до сих пор стоит на коленях, я в смущении отвернулась, дав ему возможность подняться на ноги, взять себя в руки и лишь после посмотрела на него. Мне не хотелось бежать от мистера Рескина со всех ног. Напротив, я решила прощаться не торопясь, как подобает добрым друзьям.
— Уверена, мы скоро увидимся. Скорее всего на церемониях, посвященных Дню поминовения. Папа с мамой, разумеется, пригласят вас на ужин, как это обычно бывает.
— Да. Думаю, да. В доме декана всегда встречаешь радушный прием.
— Ну, тогда желаю вам всего доброго, мистер Рескин? — Отчего мне казалось, что я не могу уйти без его позволения, не знаю. Но я его ждала.
— И вам всего доброго, Алиса. — С холодным взглядом и нахмуренным лбом мистер Рескин нехотя мне это позволение даровал.
Он поклонился, я сделала реверанс и покинула его гостиную навсегда, чувствуя, как мистер Рескин провожает меня взглядом, пока я выходила из комнаты и спускалась в узкий двор. Мне хотелось, подгоняемой легким ветерком, со всех ног броситься домой, ибо меня не покидало ощущение, что он может последовать за мной и, еще больше запутав, вернуть назад. Однако я сдержалась. К удивлению и облегчению Софи, я шагала чинно и чопорно, как квакерша, направлявшаяся на собрание, стараясь не привлекать к себе особого внимания.
Однако дома я бросилась наверх к себе в спальню, переоделась, вымыла руки, стараясь смыть с себя всякие следы, напоминавшие о мистере Рескине, о его болезненных, путаных мыслях и о том, что он собирался сделать.
Затем я устроилась за туалетным столиком и долго вглядывалась в свое отражение в зеркале. Глаза мои покраснели от напряжения. Я искала в своем лице добродетель, которую видел в нем Лео, и молилась, чтобы она не исчезла.
Так я продолжала сидеть, пока день не сменился ночью, а ночь, в свою очередь, не сменилась днем. Однако как ни пыталась, я более не могла эту добродетель увидеть.
Ты очаровательна. Этот розовый тюль поверх тарлатана просто чудо! О, если б и я могла пойти! — Прикрывая лицо носовым платком, Эдит зашлась в кашле и бессильно упала на подушки, разметав по ней спутанные локоны. Ее лицо покраснело и почти слилось с рыжими волосами.
— Хороша бы ты была там со своим кашлем! Обидно, конечно, да и Обри огорчится, но ты же помнишь, что сказал доктор Экланд: лежать в постели как минимум неделю.
— Вот досада! В кои-то веки у меня появился шанс стать королевой бала вместо тебя! Ведь папа собирался сегодня огласить помолвку. — Эдит со слабой улыбкой повернула голову и, остановив взгляд на висящем в шкафу восхитительном платье из синей тафты, вздохнула.
— Это я в твоем присутствии не могу быть королевой, а потому сегодня воспользуюсь случаем. Можно взять твою заколку с бриллиантовой звездой?
— Конечно… Она подойдет к твоим бриллиантовым серьгам!
Благодарно улыбнувшись, я принялась рыться в ее шкатулке с драгоценностями. Затем, пританцовывая, приблизилась к зеркалу над каминной полкой и приладила найденную заколку к волосам над левым ухом.
— Как по-твоему, так хорошо?
— Замечательно. О Боже! — У сестры начался новый приступ кашля.
— Бедняжка! Я позвоню сиделке: доктор Экланд не велел нам к тебе приближаться — вдруг это корь. Хотя мне бы очень хотелось поцеловать тебя на прощание. Я сегодня очень взволнована… Глупо, конечно, но это так! Сколько балов в честь Дня поминовения у меня уже было?
— Ни одного такого, как этот, — продолжая кашлять, еле выговорила Эдит. Наконец приступ прошел, и она снова откинулась на подушки. — Как ты думаешь, принц сделает тебе предложение?
— Право, не знаю, хотя… не исключаю. — Из суеверия я боялась сказать что-то более определенное, однако и от улыбки в предвкушении грядущего события не удержалась. Последние дни мы с Лео только и занимались тем, что строили планы, ибо его учеба в Оксфорде подходила к концу. Некоторые наши проекты были неосуществимы (к примеру, я очень сомневалась, что королева поддержит идею Лео о его переезде в Америку, с тем чтобы заставить недавно освобожденных рабов помочь Британии вернуть двои колонии), другие — более приземленными. Я знала, что Лео уже разговаривал с моим папой. Оставалось получить позволение королевы, и я все не решалась спросить, писал ли он ей об этом.
