О проезде через Гарволин не могло быть и речи. Я отъехал на машине несколько километров от города в поле и остановился около шоссе на стерне в ожидании, пока это смешение людей и средств транспорта удалится в одну или другую сторону. Так и дождался утра. Утром на шоссе стало немного свободнее, а главное — виднее. В воздухе носился дым и запах горелого. Пожар уже утих, поглотив все, что могло гореть.
Я приехал в Гарволин и увидел страшную картину. Города попросту не существовало. Скелеты домов, руины и еще дымящиеся развалины. Ни души. Проехал в казармы за городом.
Застал там нескольких офицеров и два-три десятка солдат. От них я узнал, что все должны следовать на Люблин, так как там должна быть сформирована новая ударная армия генерала Домб-Бернацкого.
О группе Андерса ничего не слышали. Некоторые говорили, что кавалерия получила приказ двигаться по направлению на Парчев. Я поехал в сторону Люблина. Вся дорога Гарволин — Люблин была забита людьми. Шли гражданские со своим имуществом, молодые добровольцы и мобилизованные. Двигались небольшие группки военных, пробиравшихся вперед пешком, на телегах, иногда на автомобилях или верхом. Время от времени встречались отдельные пушки и даже целые батареи. Около шоссе валялось множество убитых лошадей, разбитых телег и перевернутых автомашин.
Вдруг появился один немецкий самолет. Начал пикировать и обстреливать шоссе из пулемета. Какие-то обезумевшие лошади в разъяренном галопе понесли одинокую пушку серединой дороги. Эта пушка зацепила боком за мой автомобиль и мгновенно опрокинула его в ров. Вместе с шофером кое-как выкарабкались из-под машины, подняли нашу «декавку» и поставили вновь на шоссе. Оказалось, что мотор не был поврежден, вырваны лишь дверцы и погнуты крылья. Таким образом могли следовать дальше. Я стал вглядываться, пытаясь увидеть, что произошло с пушкой. Невдалеке, метрах в ста от нас, на шоссе столпотворение. Видимо, раненые кони упали, другие не могли освободиться от упряжи, тем более, что их всей своей тяжестью придавила пушка. Прохожие стали обрубать постромки и освобождать бедных животных. Не задерживаясь, поехал дальше. В этот же день под вечер добрался до Люблина.
Движение здесь было необыкновенное. Войсками забиты улицы, казармы, город и окрестности. Найти кого-либо было делом трудным. Учреждения уже не действовали, и никаких властей я не мог разыскать. Пришлось дожидаться утра.
Утром в казармах, от каких-то офицеров узнал, что Люблин должен быть эвакуирован, и все войска покинут город. Гражданские и военные власти это уже сделали.
Это было 14 сентября 1939 года.
Об ударной группе Домб-Бернацкого, которая должна была формироваться в Люблине, никто ничего не знал, а его самого в Люблине не было.
Масса солдат блуждала без командиров и не знала, что делать. Общее направление эвакуации проходило в сторону юга, к румынской и венгерской границам, где якобы будет происходить сосредоточение войск. Однако ничего более подробного узнать было нельзя. Почти все указывали мне на Хелм-Влодаву как на ближайший ориентировочный пункт. Когда спрашивал о кавалерии и о группе Андерса, обычно слышал тот же самый ответ — направление Влодава. Мне не оставалось ничего иного, как направиться в эту Влодаву, новую Мекку, куда сейчас все устремлялись.
Положение на дорогах было такое же, как под Лодзью, Варшавой или Люблином. Масса кочующих была прямо-таки замечательной целью для «Дорнье» и «Мессершмиттов», которые, используя обстановку, сеяли вокруг смерть и опустошение, а прежде всего дезорганизацию.
15 сентября в 16 часов добрался до Влодавы.
Военных здесь было, как муравьев, а хаос и беспорядок царил еще больший, чем где-нибудь в другом месте. Никто не командовал, не издавал приказов, не знал обстановки. Никто не знал, что делать дальше, а главное, что было самым тяжким, никто не старался овладеть положением на месте. Единственно, что мне удалось узнать, что группа Андерса находится в ближайших лесах, а Восточная бригада, которой командовал полковник Гробицкий, совсем близко в какой-то деревне, в нескольких километрах от Хелма. Мне даже указывали предполагаемое название местности.
