Присутствовали: все преподаватели.
Слушали: сообщение руководителя шестого класса о поведении ученика того же класса Зураба Вашаломидзе.
Высказались:
Преподаватель физики: «В природе не существует энергии, которая могла бы расшевелить Вашаломидзе. Мальчик этот — погруженное в жидкость тело, на которое не действует никакая выталкивающая сила!»
Преподаватель математики «Для меня Вашаломидзе — уравнение со ста неизвестными. Решить такое уравнение я не в силах».
Преподаватель химии: «Никакой реакции! Сидит и выматывает мне нервы. Это какой-то необычный лакмус: он никогда не краснеет!»
Преподаватель русского языка: «По-моему, он просто идиот».
Преподаватель географии: «Познания Вашаломидзе весьма не рельефны. Мальчик или аномальный, или истощенный».
Преподаватель истории: «Это скорее человек каменного века, чем цивилизованный представитель двадцатого столетия. Невозможно зафиксировать момент нахождения Вашаломидзе в состоянии покоя на уроке. Никакого прогресса. Вашаломидзе — позор для всего класса».
Школьный сторож: «Да что вы пристали к бедному ребенку? Если уж он такой дурак, как же вы его переводите из класса в класс?»
3авуч: «Тебя не спрашивают! Твое дело — приходить вовремя и звонить!»
Преподаватель грузинского языка (мой близкий родственник): «Я вас не понимаю! Можно подумать, что на этом Вашаломидзе свет клином сошелся! Да кто у вас в классе лучше его? Может, директорский сынок? Круглый пятерочник, а такого идиота я в жизни не встречал! Сидит на уроках, точно сыч в дупле».
Преподаватель физкультуры: «А почему ты ставишь ему пятерки?»
Преподаватель грузинского языка: «Попробуй не поставь!»
3авуч: «Замолчите!.. А ты что скажешь, Вашаломидзе?»
Вашаломидзе: «Учитель грузинского языка нрав».
3авуч: «Истукан! Не об этом спрашиваю! Что ты скажешь о себе?»
Вашаломидзе: «О себе? На этот раз простите, а в дальнейшем я исправлюсь!»
Наслушавшись подобных отзывов о собственной персоне, я усомнился было в своей нормальности и здоровье, но счастливый случай рассеял мои подозрения
Пришлось мне как-то целую неделю не ходить в школу — мотыжил кукурузу. А чтобы за пропуски занятий не исключили из школы, требовалась справка о болезни. В те времена в нашей деревне таких справок здоровым людям, к сожалению, не выдавали. Поэтому пришлось уложить меня на один час в постель и вызвать врача.
С утра меня морили голодом, чтобы придать моему лицу болезненную бледность, стянули голову полотенцем, и бабушка отправилась за врачом. Через полчаса врач осадил своего коня в нашем дворе.
— Что с тобой, парень? — спросил врач, присаживаясь ко мне на кровать.
— Умираю… — простонал я.
— Хорошо… А все же, что у тебя болит?
Признаться, такого вопроса я не ожидал и поэтому в испуге взглянул на бабушку.
— Все болит, — сказала бабушка.
— Волосы болят?
— Болят, — простонал я.
В это время в комнату вошли соседи — Илико и Илларион. Они знали о моей «болезни» и тут же вступили в разговор.
— Что-то в последнее время стал я замечать, ослабел наш мальчик, — сказал Илларион.
— Точнее…
— Точнее? Аппетит у него пропал. Прошлый раз насилу заставил мальчика съесть три тарелки лобио и один мчади. И ни куска больше!
— Да ну? — удивился врач.
— Тобой клянусь!.. Раньше, бывало, он съедал еще головку сыра, а в тот день как заупрямится — «не хочу да не хочу!». Дома, говорит, уже обедал.
— Это правда? — спросил меня врач.
— Правда, доктор. Как увижу лобио, сразу тошнить начинает.
— Мда… А как насчет жареного цыпленка с чесночной подливкой, или молодого сулгуни с мятой, или Целиком отварной курочки с эстрагоном, или, друг ты мой любезный, может быть, лучше рубец с острой приправой, или, скажем, усач и форель в ореховом соусе? Что скажешь?
— С ума сведет ребенка этот болван, — пробормотала бабушка. Илико не выдержал такого меню и, закашлявшись, выскочил на балкон. Илларион выдержал испытание и стал разглядывать фотографии в альбоме.
— Что еще болит у него? — спросил с улыбкой врач. Потом снял с моей головы полотенце и заботливо утер мне слюни.
— Еще… чихает! — ответил Илларион.
— А моча у него какая?
Тут и Илларион не нашелся, что ответить.
