Взятка по-черному - страница 66

Естественно, пока искали главврача, пока доказывали тому, что пациент ничуть не пострадает при транспортировке. Причем есть указание руководства прокуратуры поместить его не в камеру Бутырского следственного изолятора, а в тюремный лазарет, где ему будет оказана при необходимости любая медицинская помощь. Ну, словом, полный бред.

Стоило отметить и формулировку причины такой, в общем-то, бесчеловечной акции. Данная мера пресечения избрана следователем на основании статьи 97-3 Уголовно-процессуального кодекса РФ ввиду того, что обвиняемый, видите ли, «может угрожать свидетелям, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу». И вся эта бредятина по отношению к Гордееву, еще ни разу за последние дни не покинувшему свою койку, была подписана судьей.

Короче говоря, пока прибывшие уговаривали доктора, Антипов связался с Денисом Андреевичем и изложил ситуацию. Грязнов-младший одобрил действия стажера, сказал «так держать!» и тут же перезвонил дядьке. А Вячеслав Иванович будто только того и ждал. Сказал Денису:

— Я сейчас сам туда подъеду, разберусь. Сане не звоните, не дергайте его, я позже объясню… Ишь сукины дети!..

И вскоре в приемное отделение клиники вошел генерал милиции в парадном кителе и накинутом на плечи белом халате, с небольшим букетом цветов и виноградом в целлофановом пакете. Подходя к двери палаты и приветствуя кивком вскочившего и вытянувшегося перед ним рослого Володю Антипова, Грязнов, полуобернувшись к двоим милиционерам, тоскливо ожидавшим окончательного решения проблемы, небрежно спросил у охранника:

— А это что за люди?

— А это (ну прямо по Булгакову!), — усмехнулся Володя, — пришли нас арестовывать, товарищ генерал.

— А-а, ну-ну, — ухмыльнулся Грязнов и пошел в палату со словами: — Когда появится старший, скажи. Где он, кстати?

— У главврача, — ответил Володя. — Или, может, начальству своему звонит. Надо ж им на чем-то останавливаться. Ну отдали глупый приказ, а мужики-то за что страдать должны? Тоже ведь не дело.

— Ишь ты, — засмеялся Грязнов, — молод еще действия начальства обсуждать. Даже такого, какое им бог послал, понял, Владимир свет Евгеньевич?

— Так точно, понял, Вячеслав Иванович!

— Ну то-то.

Милиционеры при этом переглянулись и вразнобой, тяжко завздыхали, словно ища у Антипова поддержки.

— Оно конечно, зачем больного-то?.. — заметил один.

А второй дополнил:

— Сами не знают, что городят…

Наконец возвратился старший наряда, капитан милиции. Растерянно держа на отлете трубку сотового телефона, он сказал почему-то извиняющимся тоном:

— Ничего не понимаю… Приказано вывозить. Ну так что делать будем?

— Не бери в голову, капитан, сейчас тебе все объяснят в лучшем виде. — Володя сунул голову за дверь и крикнул: — Вячеслав Иванович, тут пришли!

Появился Грязнов и так посмотрел на капитана, что тот, казалось, стал чуть ниже ростом.

— Ну что ж ты, сынок? — совсем по-отечески пожурил молодого капитана Вячеслав Иванович. — Ну дали тебе невыполнимое задание, да? Господи, и откуда они только берутся, такие? Ты не знаешь, да и я, правду тебе скажу, тоже. Давай свою бумажку, чего у тебя там?

Капитан послушно протянул генералу судебное постановление. Вячеслав Иванович взял его, нацепив на нос очки, медленно и внимательно прочитал, потом так же, не спеша, сложил вчетверо. И, держа документ в руке и слегка помахивая им, словно веером перед лицом, спросил:

— Из Хамовников, что ль? — а когда капитан кивнул и хотел произнести какую-то фразу, жестом остановил его. — Кто у тебя там сейчас главный, сынок, не Морозов ли?

— Он, товарищ генерал, — снова кивнул капитан.

— Дай-ка свою бандуру, — Грязнов показал на телефонную трубку. — Набери мне Анатолия Михайловича. Помнишь его номер?

Но капитан, не отвечая, быстро пощелкал кнопками и, послушав, протянул трубку Грязнову.

— Толя? Здорово, старина. Живой, чую? Это хорошо. Мне бы, Толя, с тобой встретиться по одному серьезному вопросу, ты, надеюсь, не против?.. Я скажу, а ты вечерок освободи, ладно? Но это позже, Толя. А сейчас я тебе, собственно, чего звоню? Тут такое, понимаешь ли, дело, старина…