Федор с полминуты молчал и заговорил — терять-то все равно было уже нечего. Назвал фирму, хозяина, себя и свою роль в данной ситуации. Назвал с десяток фамилий тех, с кем работал. Даже на вопрос, кто ставил «жучка» на распределительном щите — и это, оказывается, уже знают, — назвал фамилию Багрова, которого инструктировал лично. Описал его внешность. Незнакомец слушал, кивал.
Минут десять всего и прошло, а Федя устал, как никогда в жизни.
Теперь телефон позвонил у незнакомца. Он достал трубку из кармана, послушал и ответил:
— Как и предполагали. Не торопитесь, мы здесь еще не все закончили. — И, спрятав трубку, сказал: — Продолжай, Федор. Жаль, старик, твои бы способности, да в мирных целях! Цены бы тебе не было. Ну валяй дальше, пленки у нас с тобой достаточно. Ее тут на семь часов хватает. Вот это, я тебе скажу, техника. А не твое говно… В Митине, что ль, покупаете? На радиорынке? Вот жлобье!
— А… что вы… со мной? — пробилась наконец у Федора самая важная мысль.
— Ты писать умеешь?
— Я-а?! — даже растерялся «мастер».
— А спрашиваешь! Вот тебе бумага, вот ручка, придвигайся, пиши про все, что только что рассказал. И учти главное: в твоих кровных, я бы сказал, жизненных интересах написать только правду и сделать это максимально быстро. Последнее — это чтобы у твоих дружков не зародилось мысли о том, что ты запел с чужого голоса, понял?.. Вот и начинай. «Я, такой-то и такой-то, ввиду крайне неприятных обстоятельств, в которые попал в связи с указанием моих руководителей, перечисляй со всеми, что называется, регалиями, без всякого физического давления на меня со стороны, хочу сделать искреннее признание…» Быстро пиши! И каждую страницу подписывай: «Изложено собственноручно и без принуждения»…
— А потом? — обреченно спросил Федор, поднимая глаза от бумаги.
— А потом… договоримся. Проконсультируешь меня по одному вопросу и отправишься домой с четкой программой действий, о которых я тебя проинформирую. Если не согласен, говори сразу, и закроем вопрос, как это делали прежде: «Нет человека — нет и проблемы». Какой вариант устраивает? Быстро! — И незнакомец тряхнул перед носом Федора пистолетом.
— Первый! — так же быстро ответил Мыскин и склонился над бумагой.
И Федя доказал, что не зря его свои зовут «профессором» — он умел не только делать руками, но и излагать мысли на бумаге, как заправский академик. Пока он писал, незнакомец ловко обыскал его, но оружия не обнаружил. Осмотрел содержимое чемоданчика и кое-что, не удержавшись, изъял, заметив при этом:
— Вот эту штучку я бы у тебя взял, Федя, не пожидишься?
— Да берите, — морщась, отмахнулся тот, — у меня еще есть.
— И эту — тоже. — Незнакомец вынимал очередное «хитрое устройство».
И снова Федя махнул рукой, не возражая против такой вот «аннексии и контрибуции».
Потом, закончив писать, Мыскин отдал последний лист незнакомцу, который по ходу дела прочитал его признание, и спросил: что дальше? А дальше ему пришлось объяснять, как сделать таким образом, чтобы установленное устройство срабатывало только тогда, когда надо, а если не надо, молчало бы. И никаких вопросов со стороны не вызывало бы у непосвященных. Объяснил наконец, а потом даже и проверили. Федя позвонил Толе и сказал, чтобы тот включил прослушивание, а он походит по комнате и скажет несколько слов для проверки. Что и было проделано, после чего Федя сообщил, что покидает квартиру. Толя в «изысканной форме» ответил, что самое время, поскольку «мадам изволит возвращаться».
Незнакомец жестом показал Феде — «выключай!», а потом вывел его в коридор и совсем тихо напомнил:
— Одно лишнее слово, и тебе хана. Не от нас, так от своих. А твое чистосердечное признание я пока подержу в надежном месте, Федя. Если понадобишься, позвоню, но зря тебя «закладывать» не буду, можешь моему слову верить. А в Чечне, между прочим, такие полковники, как твой, меня пуще огня боялись, запомни. Потому что они сами были по уши в крови и в дерьме.
И он выпустил «мастера»-неудачника на лестничную площадку…
Вечером, сидя у Дениса в агентстве «Глория», Грязнов-старший хохотал над красочным рассказом Фили Агеева. Тот в лицах изобразил дневной диалог с «телефонным мастером». Потом прочитали признательные показания Мыскина и пришли к выводу, что, в общем и целом, затравка для возбуждения уголовного дела, конечно, имеется, но вряд ли с ходу судебные инстанции дадут «добро» на привлечение президента Благотворительного фонда к ответственности. Найдется ведь защитник, который сумеет просто и доходчиво объяснить вмешательство господина Брусницына в личную жизнь госпожи Казначеевой «безответной любовью», ревностью, черт побери! Забытыми ныне, но такими, в сущности, естественными человеческими чувствами! Еще и слезу у присяжных выдавит. Изыщут возможность смикшировать проблему, запутают в согласованиях и личных сомнениях, а к ответу привлекут мелких нерадивых исполнителей, не понявших указания начальника, которым и будет предложено взять вину на себя, а иначе… А что произойдет, если ситуация сложится иначе, никому объяснять не надо — все люди грамотные. Пешек загонят за Можай, а фигуры достанут носовые платки, чтобы утереть пот со лба. «Гляди-ка, — усмехнутся еще, — а ведь чуть было и вправду не зацепило!» И все. И гуляй Вася… в смысле, Филя.
