Но они дали обратный эффект. Народ стал уходить в леса, образовывая партизанские отряды. Почти безоружные, без воинской подготовки, без питания и подходящей одежды, без связи с Большой землей и без толкового руководства люди пытались дать отпор врагу.
Прошла неделя после ухода комиссара. Саша уже начал беспокоиться – не случилось ли чего на опасных нынче дорогах, или застава немецкая его задержала?
Александр с бойцами возвращался с осмотра железной дороги. Делать диверсию нечем – нет тола, но понаблюдать за интенсивностью перевозок и охраной путей было необходимо.
Осмотр его не порадовал. Железнодорожные пути проходили по ровной местности – ни уклонов, ни высокой насыпи. А лес с обеих сторон от насыпи аж на сто метров вырубили местные жители по приказу немцев.
Подобраться было сложно. Между поездами немцы пускали дрезину с автоматчиками и пулеметом. А еще неприятная новость: впереди паровоза немцы стали пускать пустую платформу. Если партизанами будет установлена мина нажимного действия, то сработает она под платформой. Ущерб будет нанесен минимальный. А там – заменил кусок поврежденного рельса и путь снова открыт. Отсюда вывод: для диверсии использовать мину с электродетонатором и взрывать ее под паровозом. Даже самые легкие паровозы весят около пятидесяти тонн, а большинство – больше ста тонн. При взрыве такой тяжеловес потянет за собой вагоны и платформы – ведь все они в годы войны были легкие, двухосные.
Саша шел впереди, бойцы гуськом двигались позади него с дистанцией в десять метров – для того, чтобы одной очередью не срезали. И первым он шел не потому, что командир, а потому что навыки имел, не раз жизнь спасавшие. Бойцы за ним как лоси на гону шли, слышно их было за полсотни метров. Хоть и наставлял их Саша, но такие навыки сразу не приходят.
Еще на подходе к схрону учуял Саша табачный дымок – не легкий, сладковатый, как от немецких сигарет, а ядреный, от самосада. Стало быть, кто-то из местных – у немцев здоровья не хватит курить такой табак.
Он сделал знак своим, чтобы залегли, а сам подполз к схрону. Люк был откинут, и оттуда веяло табачным дымком.
Саша обозлился. Неужели деревенские случайно наткнулись на закладку и сейчас радостно потирают руки, обнаружив немалое по военному времени богатство. Он сунул ствол автомата в люк.
– Выходи по одному с поднятыми руками, если жизнь дорога!
В ответ услышал знакомый голос:
– Командир, ложная тревога! Это я, Покидько.
– Тьфу, напугал. Чего прячешься, выходи на белый свет.
Комиссар выбрался из люка.
– Ну, здравствуй, Александр. Вот отпусти тебя ненадолго, а ты уже курить без пригляда научился, – пошутил Саша.
– Да это не я. Не курю я и не курил никогда. Попутчик это мой, с кем связать ты меня просил. Анатолий Терентьевич, выходи, наши пришли.
Из люка показался зрелых лет мужчина – гладко выбритый, одетый в поношенную, ничем не примечательную, но чистую одежду – так обычно одевались чекисты.
Саша и незнакомец пожали друг другу руки.
– Александр.
– Ну а мое имя-отчество вы уже слышали.
– Наверняка ненастоящие, – заметил Саша и увидел, как остро блеснули глаза его визави. Угадал, в самую точку!
– Время нынче такое, – сказал «чекист». – На связь со мной вышел батальонный комиссар Покидько. Мы с ним старые знакомые, еще по Минску. Обрисовал обстановку. Желаете партизанить?
– Нет, не желаю! – отрезал Саша. – Я уже партизаню, желания остались в прошлом.
– Гляди, какой ершистый! – вскинул брови в удивлении «чекист». – А фамилию твою узнать можно? И звание?
– Сержант. А фамилия – называйте Ивановым, на них вся Русь держится. Вы же мне свою фамилию не называете.
– Как-то не так у нас разговор пошел, – назидательно сказал «чекист». – Может, присядем?
Они присели на траву.
– Сержант Иванов, у вас карта есть?
– Немецкая, – Саша достал карту.
– Покажите, где ваша группа взорвала мост и эшелон.
– Легко, – Саша показал на карте мост. – И аэродром там неподалеку – вот тут. Если по рации связь с Большой землей есть, хорошо бы передать.
– Попробуем. А где деревня, у которой вы карателей расстреляли?
– Вот, – Саша показал.
– В сумке еще текст на немецком языке был – не познакомите?
