– Причина в том, что если ты не пообещаешь хранить тайну, я не смогу рассказать, зачем тебя похитила.
Вся моя миссия потеряет смысл, но никто из нас от этого не выиграет.
– Тогда почему бы тебе просто не отпустить нас? – сказал кентавр.
– К этому не готова. А почему – вы узнаете, когда мы договоримся.
– Как-нибудь обойдусь без этого знания, – встряхнул головой Че. – Я договариваться не собираюсь.
– Упрямство кентавров вошло в легенду, – вздохнула Годива. – Но тебе ведь не обязательно соглашаться выполнять ту роль, которую я для тебе предназначила.
Просто выслушай меня и пообещай ничего не рассказывать другим. Отказываться просто неразумно.
– Ты меня похитила, – заявил Че с только что упомянутым упрямством, – и у тебя нет никакого права просить меня о чем бы то ни было, пока я не вернулся к маме.
– А что, если… – Годива задумалась. – А что, если я расскажу все Дженни, а она скажет, стоит ли тебе идти на уговор?
– Но… – попыталась возразить Дженни.
– Дженни меня не похищала и сюда пришла по своей воле, – заявил Че. – Она имеет полное право договориться с тобой о чем угодно.
– Тогда пойдем со мной, Дженни, – сказала Годива.
– Нет, – возразила девочка. – Я не хочу оставлять Че одного.
– Не бойся, ты оставишь его только на время нашего разговора. Он ведь все равно не станет меня слушать без твоего согласия, так что разлучать вас у меня нет резона, – Ладно, – согласилась Дженни. – Но я не обещаю тебе посоветовать Че поступить так, как ты хочешь.
В это время в дверь постучали.
– Наряд доставлен! – донесся грубый голос.
– Давай сюда! – велела Годива.
Длинная лапа просунулась в приоткрывшуюся дверь и подала комплект одежды и туфельки.
– Вот что, Че, – твердо сказала Годива, – сейчас ты встанешь лицом к стене и закроешь глаза.
– Это еще почему?
– Потому, что ты лицо мужского пола, а значит, не имеешь права видеть, как она одевается.
– Но…
– Она же должна надеть трусики.
Все возражения были сняты: кентавр мигом встал лицом к стенке.
Годива помогла Дженни надеть розовые, куда более красивые, чем можно было ожидать в недрах мрачной твердыни гоблинов, трусики, а потом еще один предмет одежды, надевавшийся на тело где-то посередине между трусиками и головой и называвшийся как-то смешно и труднопроизносимо: кажется, «бухгалтер».
Далее последовало идеально подошедшее ей тоже розовое платьице и туфельки из какого-то эластичного материала: они обтягивали ножку и ни чуточки не жали. Посмотрев на себя в каменное зеркало, Дженни пришла к выводу, что если ей еще и причесаться, она будет выглядеть почти как принцесса.
– Где.., ты.., такое… – лепетала она, приняв у Годивы гребень и приводя в порядок волосы. Конечно, им было далеко до роскошных локонов Годивы, но причесать их все равно следовало.
– Это одежда моей дочери Гвендолин, – пояснила гоблинша. – Она примерно твоего роста.
Это объясняло превосходное качество наряда, ведь по гоблинским меркам Гвендолин как раз и являлась кем-то вроде принцессы. Одежда преобразила Дженни, как, впрочем, и Годиву. Раньше девочка полагала, что гоблинша обходится одними длинными волосами, но, как оказалось, дома она любила принарядиться.
– Ой, какая ты красивая! – сказал Че Дженни, когда ему разрешили повернуться.
– Глупости! – откликнулась, покраснев, девочка.
Че опять отвернулся.
– Зачем ты его обидела? – укорила Дженни Годива. – Он ведь от всего сердца сказал.., и никакие это были не глупости.
– Ой, Че! Прости! – воскликнула Дженни, с перепугу выронив гребень. – Я была не права. Прости меня.
– Это ты меня прости, – ответил Че с просветлевшим лицом. – Но я хотел как лучше.
Дженни порывисто обняла его и повернулась к Годиве.
– Ну, пойдем. А пока меня не будет тебе, Че, компанию составит Сэмми. Говорить он не может, по тебя поймет, и если ты что-то потеряешь, сможет найти.
– По-моему, я потерял уверенность в себе, – откликнулся Че со слабой улыбкой.
Годива постучалась. Караульные выпустили ее с Дженни и снова закрыли дверь.
Гоблинша отвела девочку в другую комнату, сильно отличавшуюся от предыдущей. Там были мягкие половики, ковры на стенах и потолок, расписанный под небо.
