Тяготить его, правда, стало нечто иное, нечто такое, с чем он обязан был разобраться.
«О Нада, я буду любить тебя всю жизнь».
Но разобраться оказалось не так уж трудно: ответ пришел сам и Дольф знал, что ответ этот правильный.
Успокоенный этим, он заснул.
Проснувшись, Дольф первым делом поцеловал Электру, но та почему-то выглядела подавленной: все-таки бои на подушках утомляют девчонок больше, чем мальчишек. Ему хотелось сказать ей, до чего он вчера додумался, но было боязно: наверняка ведь начнет возражать.
К чему торопиться, скоро она и так все узнает.
Они оделись: Дольф в свой выходной костюм, потому как ничего другого под рукой не имел, а Электра поверх восхитительных трусиков и лифчика натянула джинсы и рубашку, оставив восхитительное свадебное платье в шкафу. Дольфу было чуточку жалко, что он больше не увидит Электру в нем, хотя это не имело значения. Она оставалась замечательной девушкой и в повседневной одежонке: просто удивительно, что он не замечал столь очевидного факта целых шесть лет.
Электра помогла ему застегнуть все пуговицы, расчесала волосы, стряхнула пыль с башмаков.
– Ты очень красивый, Дольф, – печально промолвила она.
– Что-то не так, Лектра? Я…
Она выдавила улыбку.
– Все в порядке, Дольф. Я знаю, что делать.
– Тогда давай позавтракаем, – заявил он, подумав, что девчонок с замужними женщинами роднит то, что ни тех, ни других все равно не поймешь.
Они перешли в другой шатер, где их уже дожидался накрытый стол с пирожными, фруктами и прочей вкуснятиной. Дольф взял ик-лер (пирожное, названное так из-за чудной привычки икать, когда его надкусывают), а Электра склянку с любовным аннулятором.
– Лектра, не надо! – крикнул Дольф, но было поздно.
Она осушила склянку до дна.
– Но я вовсе не хотел… – начал он, подойдя к девушке.
– Все в порядке, Дольф, – перебила его Электра. – С этого момента я больше не стану докучать тебе своей любовью.
– Но…
– Если ты не против, я присяду. А то что-то голова разболелась.
– Садись, конечно. Но…
От огорчения Дольф налег на пирожное, и шатер наполнился приглушенным иканием.
– Эй, принц, как настроение? – ехидно осведомилась материализовавшаяся из воздуха Метрия.
– Я.., вроде как в растерянности, – признался Дольф, покосившись в сторону Электры.
– Да ну? С чего бы это: все ведь идет, как задумано.
Ты уже и аиста вызывать выучился, теперь только и осталось, что бросить Электру, которая тебя любит, и бежать к Наде, которая не любит. Что тут теряться?
– Да то, что она только что выпила аннулятор! – воскликнул Дольф, указывая на Электру. – Я бы остановил ее, но она ждать не стала.
– А чего ей было ждать? – поинтересовалась демонесса. – Ведь любовь к тебе причиняла ей боль: чем дольше любит, тем дольше страдает. А так она и себя от мук избавила, и тебя освободила. Все вроде сделала правильно, хоть сама и дурочка.
– Все твои подначки, Метрия, ни к чему. Если хочешь знать, этой ночью я решительно принял решающее решение.
– Это я поняла, когда сунула нос в твой подвал.
– Куда?
– В твой провал, сеновал, коновал, овал.
– Это где три точки, что ли?
– Вот-вот: эллипс. Насмешил ты меня здорово, поэтому я тебя, так и быть, порадую. Аннулятор то.., того… не сработал.
– Так не бывает. У Доброго Волшебника все снадобья с гарантией.
– Кто бы спорил. Снадобье действенное, только это ведь аннулятор любовной магии, а магия – ее любовь, навеянная заклятием, – давно аннулировалась сама собой. Чары, они ведь тоже не вечны: на все есть срок годности. За эти шесть лет Электра успела полюбить тебя не по-волшебному, а по-настоящему Ну, а против взаправдашней любви этот аннулятор бессилен.
– Значит, средство не подействовало? Но почему она мне ничего не сказала?
– Потому, что желает тебе счастья и не хочет портить настроение перед второй свадьбой. Это называется «самопожертвование», и за нами, демонами, такого не водится. Но вы, людишки, просто переполнены подобным вздором, поэтому до нас и недотягиваете.
– Вот здорово! – вскричал Дольф.
– Считается, будто это мы, демоны, черствые и бесчувственные, – усмехнулась Метрия. – Но у тебя, я гляжу, многообещающие задатки…
